День советского кино. И российского тоже. Этот праздник был установлен еще в советское время и приурочен к принятию Советом народных комиссаров во главе с В.И.Лениным декрета о национализации, то есть безвозмездной экспроприации всей кинопромышленности.

Даже удивительно, что этот праздник, напоминающий о том, что у хозяев можно что-то отобрать на пользу всему обществу, до сих пор отмечается именно 27 августа.

Поэтому сделаю небольшой обзор книги «Кино. Легенды и быль». Ее написал Борис Владимирович Павленок, в 1970—1985 годах работавший начальником Главного управления художественной кинематографии — заместитель председателя Госкино СССР.

Сразу отмечу, что автор был типичным номенклатурным работником той эпохи, очень неглупым, но в вопросах идеологии уже плывущим по течению. Видимо поэтому начинается его рассказ с заявлений, что он уже мальчишкой «не всему верил», что не нравилось ему славословие в адрес вождей, и к методу социалистического реализма у него имеются претензии… Порой первая часть книги напоминает унылый пересказ примитивных публикаций перестроечного «Огонька»… Это очень странно, потому что совершенно иначе Борис Павленок рассказывает о советском кино. Тут он профессионал и его наблюдения точны и интересны:

«Творческие работники были твердо убеждены, что чиновники, сидящие в Госкино, придумывали идейную отраву для зрителя и заставляли сценаристов и режиссеров ставить фильмы по заданным темам. А нам, производителям, темплан нужен был, во-первых, для того, чтобы ежегодная киноафиша отражала все многообразие жизни – географическое, национальное, социальное, нравственное, историческое; и чтобы в ней, в афише, были имена и корифеев, и дебютантов (до 30 режиссерских дебютов в год)…»

«Наиболее образно высказался известный режиссер Эльдар Рязанов. В речи на пленуме Союза кинематографистов он так сформулировал творческое кредо:

– Все мы – айсберги, и видны на поверхности лишь в одной седьмой части, а что думаем на самом деле, этого никто не знает.

И дальше следовали рассуждения о том насилии, которое, руководствуясь принципом партийности искусства, «начальство» совершает над творческими работниками.

Меня, в общем, не удивило то, что наружу был вытащен призыв к свободе творчества и отвержению партийного руководства искусством. Об этом толковали за «рюмкой чая» и без оной на всех кухонных посиделках. Поразило, что признаваясь в собственном двоедушии и лжи, Рязанов облил грязью всех творческих работников, и никто из присутствующих на пленуме не пытался даже отереть лицо. Но я-то знал немало ребят, искренне верящих в то, что утверждали своим творчеством».

Что ни говори, ленинское определение интеллигенции надуманным не назовешь! Еще замечательная цитата:

«Единые в своем отрицании государственного контроля творческие работники внутри цеха держались поособку, в лучшем случае были равнодушны к судьбе товарищей, удачливым завидовали, с иными враждовали. Острый на язык Александр Довженко говорил:

– Что такое кинематограф? Это когда лежит великая куча грошей, а кругом, побравшись под ручки, стоит круг людей, и если меж ними втискивался еще человек, все делали шаг назад, отступая от той кучи. А кто ж себе враг?»

Павленок рассказывает, как трудно складывалась судьба Василия Шукшина, которому приходилось право на каждую постановку пробивать через неприязнь коллег. Как в Киеве затирали талантливого Леонида Быкова.

«Это было странно и непонятно. Выступая корпоративно против всякого рода руководства, многие «творцы» в большинстве своем руководствовались принципом «человек человеку друг, товарищ и волк». Просто нагадить человеку, и то было в удовольствие. Я НЕ ВСТРЕЧАЛ БОЛЕЕ ЖЕСТОКИХ И МСТИТЕЛЬНЫХ ЛЮДЕЙ, ЧЕМ ПРОФЕССИОНАЛЬНЫЕ ГУМАНИСТЫ, БУДЬ ТО ЛИТЕРАТОРЫ, ХУДОЖНИКИ, КИНЕМАТОГРАФИСТЫ».

Андрея Тарковского автор считает великим мастером, но при этом рассказал о таком разговоре:

«Однажды, когда для съемок «Зеркала» понадобились дополнительные деньги, и мы разговаривали один на один, он на мгновение приоткрылся, зацепив каким-то краем Америку:

– А вот Коппола, поставив «Апокалипсис», получил гонорар, за который купил гостиницу…
– У нас, Андрей Арсеньевич, другая социальная система, и гостиницы не продаются. А ваши работы всегда оплачиваются по самой высшей ставке, существующей у нас.

Он впервые поднял на меня глаза и проговорил своим сухим и жестковатым голосом:

– Значит, у нас плохая система…»

Вот такой он был, Андрюша Торчковский. Это тем более смешно, что его фильмы были убыточны, и финансировались со сборов того же Гайдая, к примеру. В штатах он был бы нищим. Но он был таким дураком, что этого не понимал. Ну вы знаете, это феномен Даннинга-Крюгера – “идиот не понимает, что он идиот, потому что он идиот”. На Тарковском паразитировали бабы, раздувая в нём чувство мессианства – и раздули-таки, до полной идиотии. А ведь когда он лепил “Иваново детство” из чужого материала, а потом снимал “Рублёва” – он не был идиотом. Но бабы и вещества довели до цугундера.

Кстати, Рязанов вообще не думал снимать комедии, а начинал документалистом. И он очень любил деньги. Без драматурга и сценариста Брагинского ценность его творчества стремилась к нулю (и достигла его). Это, кстати, наглядное доказательство того, что отличный сценарий может вытянуть любую бездарную поделку к народной любви. А если сценарий гогно – то ничего не поможет, ни режиссер, ни оператор, ни популярные артисты.

Есть у автора и интересные наблюдения, не касающиеся политики:

«Верхом примитивизма считалось индийское кино с его сентиментальностью, слащавостью, обилием песен и плясок. Мой голос тоже был в этом хоре, пока я не съездил несколько раз в Индию, не посидел на киносеансах в зале. Только тогда я понял, что философия индийских кинолент созвучна философии зрителя. Сидящие в зале не просто глазели на экран, они вживались в события, происходящие там, действие и мир образов воспринимались ими как часть их собственной жизни…

А что касается элитарных кинолент, «массам непонятных», то когда у нас было повальное увлечение феллиниевской работой «Восемь с половиной», выяснилось, что киноснобы, кто восхищенно закатывал глаза при ее упоминании, во-первых, далеко не все понимали картину, а во-вторых, у многих не хватало терпения досмотреть ее до конца. Но признаться, что не понял или не досмотрел, а то и вовсе не смотрел, значило быть отлученным от элиты. Находились, правда, смельчаки, которые при разговоре тет-а-тет признавались: «Уснул, понимаешь…»

Кстати, вот вам прекрасные советские фильмы, которые мы потеряли:

Думаю, что из этих фильмов вы не вспомните ничего, кроме “Белого солнца пустыни” (стоящего на последнем месте в этом хит-параде), ну и еще, может, апупеи “Освобождение”.

О национальном кинематографе:

«Я думаю, что наивысшим завоеванием культурной политики советской власти было создание в каждой республике собственной киноиндустрии… А о существовании некоторых республик мир узнавал только благодаря национальному кино. Потеря национальных кинематографий в связи с падением Советского Союза – наиболее тяжелая и невосполнимая утрата…»

И тут же:

«Я впервые столкнулся с открытой и хорошо управляемой оппозицией партийному руководству искусством на V Съезде Союза кинематографистов (1986 год)… В президиум время от времени заглядывал секретарь ЦК Александр Яковлев, явно руководивший и направляющий съезд… А после выступления делегата от Грузии Эльдара Шенгелая я ушел со съезда. Под аплодисменты зала он возвестил: «Долой насилие партии над искусством! Наконец-то, освободившись от опеки верхов, мы сделаем студию «Грузия-фильм» рентабельной, а наши фильмы окупаемыми в прокате».

Очень хочется спросить, как сейчас работает «Грузия-фильм». Много шедевров создали? Как там с окупаемостью в прокате?

И вот еще пара примечательных цитат:

«Однажды кто-то из мосфильмовских крикунов, претендующих на руководящую роль, решил подкрепиться мнением американского авторитета – крупного продюсера и с надеждой спросил: как он смотрит, чтобы управление на студиях отдать творческим работникам? Он ответил коротко:

– Это все равно, что управление сумасшедшим домом отдать в руки сумасшедшего».

Или вот еще чудесное:

«Недавно, участвуя в каком-то толковище на телевидении известный режиссер Сергей Соловьев темпераментно и яростно кричал:

– Загубили кинематограф! Разрушили! Разорили!..

Кто? Посмотритесь в зеркало, Сергей Александрович! Не вы ли со товарищи гнали из кино тех, кто вас выучил и поставил на ноги? Не вы ли, взявшись руководить, разорили и разрушили систему управления сложным технико-экономическим комплексом производства фильмов? Не вы ли громче всех орали «долой» Советской власти и «да здравствует» приходу безвластия и беззакония? Не при вашем ли активном содействии и участии Русь склоняла голову перед вторжением губительного вируса западной псевдокультуры? Все вы молились на Америку, словно не видя, что она занимала ведущее место в мире не только по изобилию жизненных благ, но и по количеству преступлений, проституции, коррупции, всевластию мафии. Общество, где человек – раб золотого тельца и бога алчности, иным быть не может. Вы звали наш народ в этот мир, ханжески названный свободным».

Впрочем, в СССР всерьез пиарили вот такое вот:

Да-да, “Ленин в Польше”. Помните похабный анекдот на эту тему? “А где же Ленин? – А Ленин в Польше!”

Подводя итоги, Борис Павленок пишет:

«Мы обладали лучшей в мире актерской школой. Они не все умели так ослепительно улыбаться или играть мышцами, как их голливудские коллеги. Но они не играли, не подражали персонажам, рожденным фантазией, как дрессированные обезьяны. Они жили на экране, воссоздавая полнокровные образы своих героев с достоверностью, которая покоряла зрителей. Сидящие в зале узнавали в них себя, своих близких, знакомых. Им верили, подражали, в них влюблялись или ненавидели – все всерьез».

«Кино. Легенды и быль» – хорошая книги. А то, что автора иногда заносит на критику реального социализма – странно, но объяснимо. На просторах бывшего СССР хватает людей, у которых большие претензии к Ленину или Сталину, но которые очень хотят, чтобы им сейчас вернули то советское кино. Или то советское образование. Не понимая, что это результат деятельности критикуемых ими людей и критикуемой ими системы. Одно без другого не получилось бы.

И даже люди с широким кругозором это порой не понимают. Скорее всего поэтому такие, как Б.Павленок, в конец 80-х и проиграли.

Однако сравнивая то, что снимали советские режиссеры при СССР, и то, что многие из них стали снимать в 90-е годы, есть идея поставить на «Мосфильме» или «Ленфильме» памятник «Неизвестному цензору». Неизвестному творцу, без воздействия которого многих шедевров советского кино никогда бы не появилось.

Закончу цитатой:

Вопрос. В чем конкретно заключается подрывная деятельность агентуры иностранных разведок в области литературы и искусства?

Сталин. Говоря о дальнейшем развитии советской литературы и искусства, нельзя не учитывать, что они развиваются в условиях невиданного еще в истории размаха тайной войны, которую сегодня мировые империалистические круги развернули против нашей страны, в том числе в области литературы и искусства. Перед иностранной агентурой в нашей стране поставлена задача проникать в советские органы, ведающие делами культуры, захватывать в свои руки редакции газет и журналов, оказывать решающее воздействие на репертуарную политику театра и кино, на издание художественной литературы. Всячески препятствовать выходу в свет революционных произведений, воспитывающих патриотизм и поднимающих советский народ на коммунистическое строительство, поддерживать и продвигать в свет произведения, в которых проповедуется неверие в победу коммунистического строительства, пропагандируется и восхваляется капиталистический способ производства и буржуазный образ жизни. В то же время перед иностранной агентурой поставлена задача добиваться в произведениях литературы и искусства пропаганды пессимизма, всякого рода упадничества и морального разложения.

Один ретивый американский сенатор сказал: «Если бы нам удалось показать в большевистской России наши кинофильмы ужасов, мы бы наверняка сорвали им коммунистическое строительство». Недаром Лев Толстой говорил, что литература и искусство — самые сильные формы внушения. Надо серьезно подумать, кто и что у нас сегодня внушает при помощи литературы и искусства, положить конец идеологическим диверсиям в этой области, до конца пора, по-моему, понять и усвоить, что культура, являясь важной составной частью господствующей в обществе идеологии, всегда классовая и используется для защиты интересов господствующего класса, у нас для защиты интересов трудящихся — государства диктатуры пролетариата.

Нет искусства ради искусства, нет и не может быть каких-то «свободных», независимых от общества, как бы стоящих над этим обществом художников, писателей, поэтов, драматургов, режиссеров, журналистов. Они просто никому не нужны. Да таких людей и не существует, не может существовать.

Те же, кто не может или не хочет в силу пережитков, традиций старой контрреволюционной буржуазной интеллигенции, в силу неприятия и даже враждебности по отношению к власти рабочего класса преданно служить советскому народу, получат разрешение на выезд на постоянное место жительства за границу. Пусть они там воочию убедятся, что означают на деле утверждения о пресловутой буржуазной «свободе творчества» в обществе, где все продается и покупается, а представители творческой интеллигенции полностью в своем творчестве зависят от денежного мешка финансовых магнатов…”

Это стенограмма состоявшейся в 1946 году встречи И.В. Сталина с творческой интеллигенцией.