Есть мнение, что зоопарки создают огромный стресс для животных, по сути являясь для них пыткой. Чем тоньше организованна нервная система у дикого животного( чем оно умнее) тем больше стресс. Поэто му единственный вид зоопарков, допустимый в цивилизованном обшществе, это тип вариант природного парка, где ЛЮДИ ходят по коридорам, огороженным решеткой, наблюдая за дикими животными в их естественной среде.
Луисфиго -конечно не пойдет. У тебя результат по вопросу, нужно ли осуществлять программу по признанию Советского союза преступным государством, осуществляющим геноцид и виновным во второй мировой.( что за ересь, кстати, вторая мировая началась вообще в 39 и конфликтом не между Греманией и СССР). Причем тут упырь Сталин вообще? Я говорю — где единодушное мнение ветеранов об отце — благодетеле Сталине? У меня есть информация, что его считают — ветераны — упырем, и значительная часть считает. У тебя есть доказательство обратного?
В опросах принимали участие все, у кого был доступ к их участию. Т.е. не только и не столько ветераны, а наиболее активная, ищущая часть общества — молодняк.
Я проводил опрос среди ветеранов — но ты вряд ли поверишь его результатам — он проводился только среди «доступных» ветеранов — знакомых и родственников. Так что на мой личный опрос я и не ссылаюсь. А ссылаюсь на мнения ветеранов, выраженных в письмах, в Съездах КПСС, осуждающих культ личности Сталина, в многочисленных произведениях художественной литературы. У тебя есть подобные документы?
Интересный подход. Значит, мнения ветеранов, проливших кровь и завоевавших победу вы можете не учитывать на том основании, что, оказывается, они не любят Сталина? Т.е. — ветеран, не любящий Сталина — дисседент, а значит к его мнению не надо прислушиваться. Вот это железная логика! Все ветераны любят Сталина, если ветеран не любит Сталина — он не ветеран!
Далее. Я назвал с дясяток фамилий фронтовиков, считающего усатого упырем. Вы ни одного, считающего его святым. На каком основании вы считаете, что ветераны его боготворят? Давайте так я одну фамилию, вы одну фамилию. Или, например, я 2500 фамилий хрущевского съезда, осудившего культ личности, вы 2500 фамилий какого-нить собрания. Я говорю, Брежнев, — вы говорите — ээ, что- нибудь говорите.
И не забудьте, что я утверждаю что такие плакатики оскорбляют чувства огромной части! фронтовиков. А вы утверждаете… а что вы утверждаете, кстати? Что контент плакатов поддерживается всеми? Или вам вообще похер на ветеранов?
Комментарии в тексте к задачам не в тему. Вобще какая — то волна пошла представлять историю России как непогрешимую торную дорогу с идущими по ней святыми.
Фронтовиков, презирающих Сталина, очень много. Не знаю сколько, врать не буду, но на вскидку вот те, чьи книги я читал: Черносвитов, Астафьев, Даниель. Так что не надо упрощать.
ТАк он и есть советский народ, его часть.Как и другие, цитаты которых приведены выше. Они, фронтовики, считают усатого тираном и бездарным военачальником.
А о фронтовиках подумали? Спросите ветеранов, прежде чем ходить с такими плакатами. Многих фронтовиков скорбляют такие плакатики усатого.
Безумный молодняк нашел себе идола.
ПОРТРЕТ ПАЛАЧА
Драматург и сценарист Яков Аронович Костюковский во время войны работал корреспондентом отдела фронта «Комсомольской правды». Он стал свидетелем многих боев, в том числе битвы под Москвой. Репрессии обошли его семью стороной, но многие родственники погибли в гетто, в Бабьем Яру. Если бы главнокомандующий Сталин не допустил множества ошибок, они могли бы выжить, считает Яков Костюковский.
– Даже мелочи говорят о том, что все строилось на лжи, – вспоминает Яков Костюковский первые месяцы войны. – Когда хорошо знакомый мне Юра Левитан (Юрий Левитан, диктор Всесоюзного радио с 1931 года. – РС) громко произносил «Говорит Москва», я знал, что он говорил из Свердловска, где в это время находилась студия. Когда немцы бомбили Москву, Сталин приказал все редакции журналов и газет собрать в одном здании на улице Правды. Одна бомба – и никакой сталинской же пропаганды.
Фронтовик Марк Михайлович Рафалов – бывший капитан морской пехоты, участник обороны Москвы. После войны стал футбольным судьей всесоюзной категории. Сейчас возглавляет совет ветеранов морской пехоты.
– В 1938 году моя мама стала вдовой, а мы с сестрой – сиротами: отец, когда-то работавший полпредом во Франции, погиб в лагере, – рассказывает Марк Рафалов. – Тогда мы жили в самом центре Москвы, два верхних этажа дома занимали сотрудники Внешторга. Когда мы выходили гулять, каждый день видели новое погасшее окно. А на улице кто-то говорил: черный воронок приехал, арестовали, посадили… Это, а также доклад Никиты Сергеевича, повлияло на мои взгляды о Сталине.
Заслуженный изобретатель России Марк Соломонович Нейфельд – тоже сын репрессированного, инвалид войны. Он помнит последние слова отца, которые тот произнес во время ареста: «Сыночек, люби советскую власть».
– В 17 лет я пошел добровольцем на фронт защищать Родину, – вспоминает Марк Нейфельд. – От ранений не осталось живого места. После демобилизации меня, медалиста, не принимали ни в один университет: из-за отца и из-за того, что я еврей. Мне было 22, я был на грани суицида. С трудом удалось попасть в институт легкой промышленности… Если бы Сталин не умер, меня бы отправили в бараки Биробиджана…
Инвалид войны, инженер Владимир Кристанович Кантовский воевал в штрафной роте. Он считает, что Сталин заслужил награды – только немецкие, причем в большем количестве, «чем все гитлеровские генералы вместе взятые». Когда Владимиру Кантовскому было пятнадцать лет, арестовали его родителей-инженеров. А в семнадцать лет он сам стал узником ГУЛАГа, где в общей сложности провел тринадцать лет:
– Мы страшно любили нашего учителя истории: он просил не заучивать, а понимать предмет, что в советской школе было непривычно. В январе 1941 года в «Учительской газете» этого учителя последними словами «крыли». Чтобы как-то ему помочь, мы с одноклассниками написали туда, в ЦК комсомола, райком партии. Но учителя вскоре после публикации арестовали. Тогда мы разослали наши письма ученикам школы. Кто-то из их родителей или бабушек донес куда надо. И получил я десять лет за «антисоветскую агитацию» – сокращенно АСА.
Фронтовик, доктор наук Юрий Львович Сагалович на войне был пулеметчиком и командиром взвода пешей разведки. К главнокомандующему Сталину у него много претензий: убил полководцев, «проморгал» начало войны, «запретил эвакуацию гражданского населения в Сталинграде», допустил гибель в окружении целого фронта генерала Михаила Кирпоноса под Киевом осенью 1941 года…
Ольга Ноевна Косорез – инвалид войны, юрист по реабилитации жертв политических репрессий, которые коснулись многих близких ей людей. Третьекурсницей она добровольно пошла на фронт, где пробыла до конца войны: переводчицей, старшим писарем, радисткой. Участвовала во взятии Кенигсберга и Берлина.
– У нас часто исчезали офицеры. Один раз пропал мой знакомый поляк по фамилии Прокша. Точно не враг народа! В течение всех лет после войны начальник нашего штаба не давал мне никакой информации о Прокше, и я до сих пор не знаю о его судьбе, – сожалеет Ольга Косорез.
Семен Филиппович Маршак прошел фронт от Сталинграда до Кенигсберга: был младшим офицером, артиллеристом. После войны работал инженером-испытателем на автозаводах, возглавлял Ельнинскую машинотракторную станцию. Сейчас – председатель совета ветеранов ВНИИ «Стройдормаш». Семен Маршак говорит, что часть детства провел в Кремле: муж его родной тети, как он рассказывает, – советский государственный деятель Алексей Рыков (в марте 1937 был арестован по обвинению в антисоветском заговоре, в 1938 году расстрелян, в 1988 реабилитирован):
– Сталин – убийца всей моей старшей родни: по его повелению расстрелян был мой отец, его сестра, супруга Алексея Рыкова, и сам Рыков, – говорит Семен Маршак. – Их обвинили во вредительстве. Побывали в лагерях моя мать, ее брат и двоюродная сестра. Были и миллионы других загубленных по его вине невинных… Я вспоминаю, как в мае 1934 года – мне было лет одиннадцать – я увидел Сталина. Дело происходило в Кремле, в здании возле Оружейной палаты, где были квартиры Ворошилова и Рыкова. Сталин вместе с Ворошиловым спускался вниз. Я, гостивший у дяди, стоял на улице с горстью кедровых орехов. Сталин протянул мне свою руку с рыжими веснушками, спросил, угощу ли я его. И я насыпал ему кедровых орехов…
ЗА РОДИНУ. НЕ ЗА СТАЛИНА
«За Родину, за Сталина!» кричали, как вспоминают в беседе с Радио Свобода фронтовики, в основном политруки. Впрочем, не все эти крики слышали.
– Я в бою этого не слышал, – говорит Юрий Сагалович. – Когда был пулеметчиком, с какой стати мне во время ведения огня орать «За Сталина!», когда на карту поставлена жизнь? Когда я был командиром взвода пешей разведки полка – то же самое. Какой идиот, подкрадываясь ночью к противнику, вдруг заорет «За Сталина!»?
Владимир Кантовский вспоминает другой лозунг – нецензурный. Именно он звучал в штрафной роте, из которой выжил только он один:
– В 1943 году из лагеря я попал в штрафную роту – добился этого всевозможными письменными обращениями. Она состояла из 250 человек. На Северо-Западном фронте, вскоре после Сталинградской битвы, нас вывели к лесу, где были немцы. Они начали обстреливать нас. И кричали мы "… мать…". Операция называлась «разведка боем» – то есть нашей задачей было «выявить огневые точки противника», чтобы потом штабы могли организовать их уничтожение… Я был тяжело ранен, тринадцать лет ходил с открытой раной, инвалид 2-й группы. После Победы поступил в МВТУ имени Баумана, но через два года повторили обвинение в АСА, и меня опять посадили. До 1951 года я сидел в лагере, потом пять лет провел в ссылке в Воркуте. Там и встретили смерть Сталина. Радовались. Реабилитировали меня в 1956 году после XX съезда.
Лев Александрович Нетто – фронтовик и узник ГУЛАГа. Во время войны попал к немцам в плен, в 1945 году был освобожден американцами. Вернулся на Родину и был обвинен в шпионаже в пользу Америки:
– Когда я был инструктором минно-подрывного дела в составе партизанского отряда, на моих глазах ребята гибли с возгласом «За Родину, за Сталина». Из всего отряда нас осталось двое, я попал в плен. Когда меня освободили американцы, я знал, что, возможно, впереди Сибирь. Многие оставались в американской зоне, но я вернулся. Три месяца под пытками меня заставляли подписать версию о том, что я американский шпион. Когда сказали, что вызовут отца и мать показать им «изменника Родины», я подписал все, чтобы не трогали моих стариков. 25 лет тюрьмы и лагерей, пять лет поражения в правах – мне дали гарантию на тридцать лет жизни… В горлаге в Норильске я пробыл восемь лет.
СПОР СО СВОИМИ
Яков Костюковский считает спор со сталинистами бессмысленным – из-за их «страха и незнания»:
– Есть некоторая историческая усталость и равнодушие тех людей, которые могли бы вспомнить обо всем этом и написать. До сих пор в них сохраняется страх: а что если власти согласовали это, а мы выступим против? Не наступят ли какие-то репрессии: потери в пенсиях, наградах, почете? Этот страх можно назвать «одобрямс»: еще не разобрались, но одобряем. Людям с «одобрямсом» важно не то, что было сказано, а то, кто это сказал. Есть и незнание общей картины: советская пропаганда была устроена очень умело. Меня беспокоит «одобрямс» молодых людей – идеалы пожилых уйдут вместе с ними, а молодым продолжают говорить полуправду или полуложь о Сталине…
Марк Рафалов полагает, что с симпатией относятся не столько к Сталину, сколько к порядку, который он навел террором:
– Возможно, симпатия к Сталину – это следствие своего рода протеста: они не столько за Сталина, сколько против сегодняшней власти, при которой нет порядка, а уровень жизни низкий. Они слышали краем уха, что Сталин эффективный менеджер…
По-любому конкуренты «Боинга» придумали написать этот пост. Амбициозное и провоцирующее заявление открывает мега срач и несколько комментов в русле основной мысли. Настроение создано.
автор рассказывал про «темное» средневековье. Про античные термы и бани известно вроде бы всем. Автор сразу же упоминает про эту преемственность у античности: «Бани, давнее наследие Рима, были правилом во всей средневековой Европе»
Шоу несет в массы разумное, доброе, вечное! Ксюша Собчак — великолепная ведущая! — Эти два положения можно оспоривать, а вот то, что радоваться взрыву, искалечившему человека, даже если взрыв произошел на площадке, где собираются люди, придерживающиеся иных, чем мои, нравственных ценностей, — вот на это способны действительно морально неполноценные люди. Не стоит забывать, что сами участники шоу не ставят задачей вердить кому-либо и кого-то подрывать, они живут по-своему, как умеют. Они могут считаться кем то даунами. Но вот действительно это те кто лезут к ним со своими нравоучениям, со взрывчаткой. А другие неполноценные этому радуются, так-же как радуются несчатьям в Америке, в Европе, на шоу дом 2. Вот это мерзко, а то что, показывают на Дом2-ничуть не хуже заседания госдумы, или праздника курам-байрам, или парада голубых, или 22 съезда КПСС, того, что сейчас творится в комментах этого поста — однако подрывать все эти мероприятия или вырезать пользователей магспейса — вот на это способны истинные дегенераты.
Я б выложил прижизненную биографию Сталина, но во-первых никто читать не будет(поэтому диафильму — большой плюс, он с картинками) а во-вторых коммунисты опплются, ведь по их мнению в то время текли молочные реки с кискльными берегами и никак иначе, а культ личности придумали злобные либерасты по инициативе американцев-).
У меня, как обычно, собственное мнение по данному вопросу, а именно: Одинокий с Сусумана по ходу, а там относительно мирно проживает ингушская диаспора, которая считает всех русских мужиков алкашами, а русских баб- шлюхами. Русские же, по какой-то своей национальной особенности характера, свои подмеченные другими недостактки (по сравнению с ингушскими мужиками и бабами, русские действительно такие) не пыьтаются исправить, а пытаются доказать что это не недостатки, а особенность, причем неплохая, национального характера. И вместо того, чтоб сократить кооличество потребляемого алкоголя, в Сусумане царит повальное пьнство (по сравнению с тем же Магаданом) и наркомания как бы назло. (Назло кондуктору куплю билет — и пойду пешком). Т.е. пьянство служит мерилом какой — то национальной доблести. Находясь в такой понятийной ловушке спиваются самые отчаянные и потенциально сильные люди в первую очередь. Не подозревая что ими весьма ловко манипулируют…
А вот касательно второй части утверждения про русских, этот момент действительно можно превратить если не в плюс, то достойный уважения козырь в межнациональном противостоянии. Но это уже совсем офтоп.
Офигееть. Продайте одну саблю которых три-). Хотя знаю что не продадите… Немецкие ножи офигенные которые как на 12,13,14. Недаром после войны только такими свиней в деревнях и кололи-). Просто чудо, что у кого-то есть столько в одной частной! коллекции. Это круто.
Ну ладно философ, ну конечно экономист, но гуманистом-то, гуманистом зачем обозвали? Ленин являлся борцом за права определенных классов — рабочих и части крестьянства, но при этом люто ненавидел и боролся со всеми остальными — капиталистами, зажиточными крестьянами, церковнослужителями например. Но они то тоже люди. А гуманист — это тот, кто относится ко всем людям с пониманием, признает личность как ценность. Тут Ленин далеко от идеалов гуманизма. Ленин — гуманист, это даже не смешно… Ленин — коммунист, этого достаточно.
Фоменко математик в его книгах он рассказывает про математическое моделирование летописей и совпадения между этими моделями. Не ставь его на одну доску с Чудиновым. Чудинов занимается тем бездоказательными вещами " я вижу тут буквы — он не видит", а у Фоменко математическая точность.
«Депутаты от фракции КПРФ внесли в Госдуму законопроект, предусматривающий конфискацию имущества, законное происхождение которого человек не сможет доказать». Совсем уже того? Или, скроей всего, пытаются так провалить законопроект о презумпции виновности чиновников — доведением идеи до абсурда.
может, это сворачивание космических программ в целом? Как то неожиданно, что Америка сама ставит себя в зависимость от России. Обычно происходит наоборот.
Тихий дон — это явление, глыба. Такое явление ценно само по себе. А вот ценность стихотворения «Россиюшка», восприятие этого стихотворения, зависит от соотнесения его с фигурой автора. Одно дело — если его написала мама, другое — 10-летний ребенок… Во втором случае, если автор действительно ребенок, то можно надеяться на наличие каких — то патриотических веяний у маленького поколения, в первом же случае выдается желаемое за действительное.
Я проводил опрос среди ветеранов — но ты вряд ли поверишь его результатам — он проводился только среди «доступных» ветеранов — знакомых и родственников. Так что на мой личный опрос я и не ссылаюсь. А ссылаюсь на мнения ветеранов, выраженных в письмах, в Съездах КПСС, осуждающих культ личности Сталина, в многочисленных произведениях художественной литературы. У тебя есть подобные документы?
Далее. Я назвал с дясяток фамилий фронтовиков, считающего усатого упырем. Вы ни одного, считающего его святым. На каком основании вы считаете, что ветераны его боготворят? Давайте так я одну фамилию, вы одну фамилию. Или, например, я 2500 фамилий хрущевского съезда, осудившего культ личности, вы 2500 фамилий какого-нить собрания. Я говорю, Брежнев, — вы говорите — ээ, что- нибудь говорите.
И не забудьте, что я утверждаю что такие плакатики оскорбляют чувства огромной части! фронтовиков. А вы утверждаете… а что вы утверждаете, кстати? Что контент плакатов поддерживается всеми? Или вам вообще похер на ветеранов?
Безумный молодняк нашел себе идола.
ПОРТРЕТ ПАЛАЧА
Драматург и сценарист Яков Аронович Костюковский во время войны работал корреспондентом отдела фронта «Комсомольской правды». Он стал свидетелем многих боев, в том числе битвы под Москвой. Репрессии обошли его семью стороной, но многие родственники погибли в гетто, в Бабьем Яру. Если бы главнокомандующий Сталин не допустил множества ошибок, они могли бы выжить, считает Яков Костюковский.
– Даже мелочи говорят о том, что все строилось на лжи, – вспоминает Яков Костюковский первые месяцы войны. – Когда хорошо знакомый мне Юра Левитан (Юрий Левитан, диктор Всесоюзного радио с 1931 года. – РС) громко произносил «Говорит Москва», я знал, что он говорил из Свердловска, где в это время находилась студия. Когда немцы бомбили Москву, Сталин приказал все редакции журналов и газет собрать в одном здании на улице Правды. Одна бомба – и никакой сталинской же пропаганды.
Фронтовик Марк Михайлович Рафалов – бывший капитан морской пехоты, участник обороны Москвы. После войны стал футбольным судьей всесоюзной категории. Сейчас возглавляет совет ветеранов морской пехоты.
– В 1938 году моя мама стала вдовой, а мы с сестрой – сиротами: отец, когда-то работавший полпредом во Франции, погиб в лагере, – рассказывает Марк Рафалов. – Тогда мы жили в самом центре Москвы, два верхних этажа дома занимали сотрудники Внешторга. Когда мы выходили гулять, каждый день видели новое погасшее окно. А на улице кто-то говорил: черный воронок приехал, арестовали, посадили… Это, а также доклад Никиты Сергеевича, повлияло на мои взгляды о Сталине.
Заслуженный изобретатель России Марк Соломонович Нейфельд – тоже сын репрессированного, инвалид войны. Он помнит последние слова отца, которые тот произнес во время ареста: «Сыночек, люби советскую власть».
– В 17 лет я пошел добровольцем на фронт защищать Родину, – вспоминает Марк Нейфельд. – От ранений не осталось живого места. После демобилизации меня, медалиста, не принимали ни в один университет: из-за отца и из-за того, что я еврей. Мне было 22, я был на грани суицида. С трудом удалось попасть в институт легкой промышленности… Если бы Сталин не умер, меня бы отправили в бараки Биробиджана…
Инвалид войны, инженер Владимир Кристанович Кантовский воевал в штрафной роте. Он считает, что Сталин заслужил награды – только немецкие, причем в большем количестве, «чем все гитлеровские генералы вместе взятые». Когда Владимиру Кантовскому было пятнадцать лет, арестовали его родителей-инженеров. А в семнадцать лет он сам стал узником ГУЛАГа, где в общей сложности провел тринадцать лет:
– Мы страшно любили нашего учителя истории: он просил не заучивать, а понимать предмет, что в советской школе было непривычно. В январе 1941 года в «Учительской газете» этого учителя последними словами «крыли». Чтобы как-то ему помочь, мы с одноклассниками написали туда, в ЦК комсомола, райком партии. Но учителя вскоре после публикации арестовали. Тогда мы разослали наши письма ученикам школы. Кто-то из их родителей или бабушек донес куда надо. И получил я десять лет за «антисоветскую агитацию» – сокращенно АСА.
Фронтовик, доктор наук Юрий Львович Сагалович на войне был пулеметчиком и командиром взвода пешей разведки. К главнокомандующему Сталину у него много претензий: убил полководцев, «проморгал» начало войны, «запретил эвакуацию гражданского населения в Сталинграде», допустил гибель в окружении целого фронта генерала Михаила Кирпоноса под Киевом осенью 1941 года…
Ольга Ноевна Косорез – инвалид войны, юрист по реабилитации жертв политических репрессий, которые коснулись многих близких ей людей. Третьекурсницей она добровольно пошла на фронт, где пробыла до конца войны: переводчицей, старшим писарем, радисткой. Участвовала во взятии Кенигсберга и Берлина.
– У нас часто исчезали офицеры. Один раз пропал мой знакомый поляк по фамилии Прокша. Точно не враг народа! В течение всех лет после войны начальник нашего штаба не давал мне никакой информации о Прокше, и я до сих пор не знаю о его судьбе, – сожалеет Ольга Косорез.
Семен Филиппович Маршак прошел фронт от Сталинграда до Кенигсберга: был младшим офицером, артиллеристом. После войны работал инженером-испытателем на автозаводах, возглавлял Ельнинскую машинотракторную станцию. Сейчас – председатель совета ветеранов ВНИИ «Стройдормаш». Семен Маршак говорит, что часть детства провел в Кремле: муж его родной тети, как он рассказывает, – советский государственный деятель Алексей Рыков (в марте 1937 был арестован по обвинению в антисоветском заговоре, в 1938 году расстрелян, в 1988 реабилитирован):
– Сталин – убийца всей моей старшей родни: по его повелению расстрелян был мой отец, его сестра, супруга Алексея Рыкова, и сам Рыков, – говорит Семен Маршак. – Их обвинили во вредительстве. Побывали в лагерях моя мать, ее брат и двоюродная сестра. Были и миллионы других загубленных по его вине невинных… Я вспоминаю, как в мае 1934 года – мне было лет одиннадцать – я увидел Сталина. Дело происходило в Кремле, в здании возле Оружейной палаты, где были квартиры Ворошилова и Рыкова. Сталин вместе с Ворошиловым спускался вниз. Я, гостивший у дяди, стоял на улице с горстью кедровых орехов. Сталин протянул мне свою руку с рыжими веснушками, спросил, угощу ли я его. И я насыпал ему кедровых орехов…
ЗА РОДИНУ. НЕ ЗА СТАЛИНА
«За Родину, за Сталина!» кричали, как вспоминают в беседе с Радио Свобода фронтовики, в основном политруки. Впрочем, не все эти крики слышали.
– Я в бою этого не слышал, – говорит Юрий Сагалович. – Когда был пулеметчиком, с какой стати мне во время ведения огня орать «За Сталина!», когда на карту поставлена жизнь? Когда я был командиром взвода пешей разведки полка – то же самое. Какой идиот, подкрадываясь ночью к противнику, вдруг заорет «За Сталина!»?
Владимир Кантовский вспоминает другой лозунг – нецензурный. Именно он звучал в штрафной роте, из которой выжил только он один:
– В 1943 году из лагеря я попал в штрафную роту – добился этого всевозможными письменными обращениями. Она состояла из 250 человек. На Северо-Западном фронте, вскоре после Сталинградской битвы, нас вывели к лесу, где были немцы. Они начали обстреливать нас. И кричали мы "… мать…". Операция называлась «разведка боем» – то есть нашей задачей было «выявить огневые точки противника», чтобы потом штабы могли организовать их уничтожение… Я был тяжело ранен, тринадцать лет ходил с открытой раной, инвалид 2-й группы. После Победы поступил в МВТУ имени Баумана, но через два года повторили обвинение в АСА, и меня опять посадили. До 1951 года я сидел в лагере, потом пять лет провел в ссылке в Воркуте. Там и встретили смерть Сталина. Радовались. Реабилитировали меня в 1956 году после XX съезда.
Лев Александрович Нетто – фронтовик и узник ГУЛАГа. Во время войны попал к немцам в плен, в 1945 году был освобожден американцами. Вернулся на Родину и был обвинен в шпионаже в пользу Америки:
– Когда я был инструктором минно-подрывного дела в составе партизанского отряда, на моих глазах ребята гибли с возгласом «За Родину, за Сталина». Из всего отряда нас осталось двое, я попал в плен. Когда меня освободили американцы, я знал, что, возможно, впереди Сибирь. Многие оставались в американской зоне, но я вернулся. Три месяца под пытками меня заставляли подписать версию о том, что я американский шпион. Когда сказали, что вызовут отца и мать показать им «изменника Родины», я подписал все, чтобы не трогали моих стариков. 25 лет тюрьмы и лагерей, пять лет поражения в правах – мне дали гарантию на тридцать лет жизни… В горлаге в Норильске я пробыл восемь лет.
СПОР СО СВОИМИ
Яков Костюковский считает спор со сталинистами бессмысленным – из-за их «страха и незнания»:
– Есть некоторая историческая усталость и равнодушие тех людей, которые могли бы вспомнить обо всем этом и написать. До сих пор в них сохраняется страх: а что если власти согласовали это, а мы выступим против? Не наступят ли какие-то репрессии: потери в пенсиях, наградах, почете? Этот страх можно назвать «одобрямс»: еще не разобрались, но одобряем. Людям с «одобрямсом» важно не то, что было сказано, а то, кто это сказал. Есть и незнание общей картины: советская пропаганда была устроена очень умело. Меня беспокоит «одобрямс» молодых людей – идеалы пожилых уйдут вместе с ними, а молодым продолжают говорить полуправду или полуложь о Сталине…
Марк Рафалов полагает, что с симпатией относятся не столько к Сталину, сколько к порядку, который он навел террором:
– Возможно, симпатия к Сталину – это следствие своего рода протеста: они не столько за Сталина, сколько против сегодняшней власти, при которой нет порядка, а уровень жизни низкий. Они слышали краем уха, что Сталин эффективный менеджер…
Скачать
по любому
А вот касательно второй части утверждения про русских, этот момент действительно можно превратить если не в плюс, то достойный уважения козырь в межнациональном противостоянии. Но это уже совсем офтоп.