— Алло, Габриэль Гарсия Иванов слушает.
— Пап, ты знаешь, как я рада, что в Америке не обращаются друг к другу по имени отчеству? — шутка была старой, но работала всегда, когда Мария хотела подмазаться к отцу.
— Милая, а ты знаешь, как меня били в той дыре, откуда я родом, стоило мне просто назвать своё имя? — отец был явно не в духе.
— Паап, не начинай… я знаю, что у моего деда было поганое чувство юмора… я, кстати, опять не смогла дозвониться тебе на мобильный.
— Мария, что ты хотела? — сменил тон разговора отец. — Если ты опять про встречу с твоим женихом, то в этом нет смысла… и так будет лучше для него.
— Пап, у меня на следущей неделе свадьба, а ты даже ни разу не разговаривал с ним.
— Мне кажется, это слишком поспешное решение. — Габриэль переложил тяжёлую чёрную трубку старинного аппарата к другому уху.
— Пап, я живу вместе с Оливером пять лет...
— Я видел его фейсбук, — парировал отец. — Он знойный мудак.
— Мы будем завтра в шесть, — прошипела Мария и бросила трубку.

Сам Габриэль женился поздно.
Странное имя и очки в крупной оправе не способствовали популярности у женщин — до 16 они его били, а после попросту игнорировали.
В 28 Габриэль впервые попробовал водку, а буфетчица Зина купила новое платье с глубоким декольте. Эти два события совпали на корпоротиве НИИ с мудрёным названием, где она, соответственно, разбавляла фарш хлебом, а он подавал большие надежды.
От директора института Зина узнала, что этого очкастого дрища и любителя куриного супа пригласили работать в Америку. Расстегнув платье на ещё одну пуговицу, она не упустила свой шанс.

В Америке Габриэлю понравилось, всем было плевать на его имя и внешний вид, коллеги ценили его одержимость наукой и искреннюю улыбку.
От работы отвлекала только вечно всем недовольная и жадная жена — ей всегда всего было мало: еды, выпивки, платьев и драгоценностей. Последние она ценила особо — нося на каждом своём пухлом пальце по огромному золотому перстню.

Жизнь наладилась неожиданно на десятый день рождения дочери.
После двух бутылок водки, скандала и семейного ужина, Зина вышла покурить своих вонючих сигарет без фильтра и пропала.
Полицейского детектива Майкла Одина удивили две вещи — черезмерно счастливые лица отца с дочерью… и кто в здравом уме на детский день рождения готовит куриный суп. Но кто поймёт этих странных русских.
Через год не слишком активных поисков дело закрыли. А ещё через год Габриэль уволился с работы, увлёкся боксом и стал разводить кур.
Денег с его патентов должно было хватить на хороший колледж для Марии и всех его хобби.

— Дёбрый виэчер! — протягивая бутылку тёплой водки, сделал попытку Оливер.
Маша закрыла глаза и выдохнула последнюю надежду на мирный разговор.
— Вот долбоёб, — так же по-русски ответил отец и хитро улыбнулся дочери.
— Что есть Долбоёб? — Оливер за пять лет жизни с Марией смог научиться простым фразам на русском.
— О, это такое красивое дерево, растёт только в Сибири, — ответила Маша, зло посмотрев на отца.
Оливер довольно потрогал свою густую чёрную шевелюру и расплылся в улыбке.

За жёлтым круглым столом троица выглядела как артисты дешёвого цирка.
Оливер — конферансье. Маленький, смуглый, с огромной копной чёрных волос, в чёрном пиджаке с розовым отливом и ковбойских сапогах.
Мария — воздушная гимнастка. В элегантном нежно бежевом обтягивающем комбинезоне с тугим хвостом волос на затылке.
Габриэль — работник сцены. Лысый, в белой майке алкоголичке с огромными для его возраста бицепсами, он совершенно не был похож на дрыща-учёного из своего прошлого.
Посередине стола стояла старая, когда-то очень дорогая супница и три тарелки.
— Папа, только не говори, что это куринный суп, — изобразила удивление Мария.
— Я думал, именно этого ты и хотела, — подмигнул ей отец.
— Оливер, — обратился он уже к будущему зятю. — Игра простая — я задаю вопрос, ты съедаешь ложку супа и честно отвечаешь. Ты понял?
— Йеп, — ответил весело жених.
— Оливер! — Мария взяла его за руку.- Это не шутки. Если ты соврёшь, то ты превратишься в курицу...
— Или петуха, — перебил её отец. — Но ты можешь не есть суп и просто уйти… спокойно уйти от Марии...
— Спрашивайте! — ответил Оливер с латинским упрямством и съел первую ложку супа.
Мария подвинула отцу много раз смятый и расправленный тетрадный листок с водяными разводами...
— Ты изменял моей дочери с некой Сарой Брокенасс?
Оливер провёл ложкой по дну тарелки, зачерпнул, на секунду задумался… Мария с размаху ударила ему по руке, ложка вылетела и с силой ударилась о холодильник...
— Нет!!! — заорал Оливер. — Я не изменял… она сама… я был пьян, прости… — он со страхом в глазах смотрел то на Габриэля, то на невесту.
— Он уже съел одну ложку, ему не помочь… — отец встал и попытался обнять дочь.
Оливер заёрзал на стуле, стал почёсываться, затем заметался по комнате. — Спина, моя спина, — он упал на пол и стал сгибать и разгибать колени, пытаться чесать спину об пол.
— Надо скорее отнести его в подвал. Милая, ты слышишь меня? — Габриэль сжал руку дочери.

Бывший учёный Габриэль Гарсия Иванов и главный следователь ФБР по особо важным делам Майкл Один младший покачивались в креслах на заднем дворе Габриэля. Они с интересом наблюдали как маленький шустрый петух с густым чёрным оперением уже пол часа пытается догнать старую толстую курицу с золотыми перстнями на лапах.
Курица падала, переворачивалась через голову, но не сдавалась...
— Как дочь? — спросил следователь, сделав большой глоток рома прямо из горла.
— Нашла себе какого-то нищего писателя, — весело сказал Габриель, перехватив бутылку у друга.
Майкл вопросительно посмотрел сверху тёмных очков.
— Съел две тарелки. — ответил Габриэль Гарсия, — через месяц я стану дедом.

Чёрный петух наконец догнал уставшую
толстуху и занялся делом...