Два года эпидемии коронавируса серьезно изменили окружающий мир в экономическом и политическом смысле. Доминировавшего до конца 2019 года единого открытого экономического пространства, равно как и основанного на постулате всеобщности единства юридических норм всеобщего политического пространства — больше не существует.

Однако считать такой результат последствием именно COVID-19 — принципиально неверно. Эпидемия является таким же типовым вызовом для общества, как война, смена геологических эпох или экономических стадий развития. Возникшая угроза требует от социума реализации защитных мер, тем самым наглядно проявляя итоги и масштаб процессов, начавшихся и развивавшихся задолго до нее.

Так, например, вполне очевидно, что Еврокомиссия и Европарламент оказались неспособны консолидировать усилия всех членов ЕС по разработке и реализации эффективных противо-эпидемиологических мер. Более того, Брюссель прямо продемонстрировал полный паралич руководящий воли (особенно в начальный период эпидемии) и откровенное нежелание брать на себя ответственность, тем самым вынудив национальные правительства искать спасение самостоятельно, в режиме «спасайся кто может». Это вылилось в резкое обострение их конкуренции между собой за лекарства, медоборудование и элементарные расходники, вроде простейших медицинских масок.

Аналогичным образом повели себя США, продемонстрировав даже при Байдене изрядную долю эгоизма под лозунгом «Америка прежде всего», усугубленного попытками Вашингтона использовать кризис в качестве инструмента возврата себе мирового лидерства на международной арене.

«Открытый рынок» проверки эпидемией также не прошел. Закрытие границ по причине введения карантинных ограничений обвалил целые отрасли и разорвал сложную паутину торговых, производственных и логистических связей.

В частности, закрытие границ остановило туризм. Это привело к падению объемов авиаперевозок. Что, в свою очередь, вынудило руководство авиакомпаний радикально пересмотреть планы по закупкам новых самолетов. Вызвав тем самым падение продаж авиапроизводителей и радикальное сокращение портфеля перспективных заказов. И это только одни из множества процессов «падения костяшек домино».

Кроме всего прочего, они в итоге наглядно проявили проблему чрезвычайной зависимости глобальной экономики не только от логистических связей с «главной фабрикой мира» – Китаем, но и ее чрезвычайной хрупкости по причине доминирования в «развитых западных странах» сферы услуг над сферой материального производства.

Эпидемия COVID-19 еще раз убедительно показала справедливость слов Владимира Ленина о том, что политика всегда есть концентрированное выражение экономики. Именно разрушение сложившихся экономических связей оказалось главным стимулом к принятию последующих политических решений. Поэтому влияние эпидемии коронавируса на экономику следует рассмотреть в первую очередь.

Введение карантина разделило общий рынок на несколько достаточно явно обособленных территорий, экономика которых повела себя сильно разным образом, как на этапе спада, так и потом на стадии восстановления. Условно говоря, их можно разделить на: Китай, США, Европу, Россию. В этом порядке мы и будем проводить анализ.

Экономические последствия эпидемии для Китая

2020 год больно ударил по экономическому механизму Китая. Еще в 2010 году ООН признала за КНР статут «главной мировой фабрики», производящей на своей территории подавляющую (от половины до 90%) долю в более чем 300 товарных наименованиях из 500, считающихся основными видами мировой промышленной продукции.

С одной стороны, это облегчило Пекину решение задачи сохранения достаточного уровня товарного обеспечения внутреннего спроса, но, с другой, остановило экспорт, формировавший почти 20% доли в структуре совокупного ВВП. По итогам 2020 года ее размер в общекитайской экономике просел до 18,1%. При итоговом объеме китайского ВВП за 2020 год в 15,42 трлн долларов, можно сказать, что по китайскому экспорту эпидемия коронавируса нанесла удар на сумму оценочно в 308,4 млрд. И это лишь прямые потери. Есть еще косвенные.

Подводившая итоги кризисного года сессия Всекитайского собрания народных представителей закончилась на мажорной ноте. По данным Государственного статистического управления КНР 2020 год китайская экономика закончила с ростом в 2,3%. Что является фантастическим достижением на фоне почти повсеместного минуса итогов всех прочих стран. Однако не стоит забывать, что до кризиса на период до 2030 года Пекин уверенно прогнозировал поддерживать от 6,2% до 6,5% ежегодного экономического роста. Так что 633 млрд долларов недополученного роста также являются экономическими последствиями эпидемии для Китая.

Тем самым масштаб общих потерь китайского экономики можно оценить почти в 1 трлн долларов. При этом важно отметить – по экономической структуре государства потери распределились неравномерно. Крупнейшие предприятия «потеряли» в основном недополученную прибыль, вылившуюся в снижение размеров их биржевой капитализации. В частности, в первом, самом тяжелом квартале 2020 года объем выпуска продукции на акционерных предприятиях опустился максимум на 14,2%, а на предприятиях с государственным участием и того меньше – всего на 7,9%.

В то время как 18 млн средних и малых предприятий, на которых занято почти 80% трудоспособного населения, и на которые приходилось 50% экспорта частного сектора КНР оказались на грани выживания. Только в первом квартале кризисного года их масштабы производства упали на 20,2%.

По данным FITCH RATINGS доля эмитентов по номинированным в юанях облигациям, объявивших о неспособности выплачивать долги, достигла 4,9%, а количество полных дефолтов возросло на 3,7%. Это стало следствием ужесточения денежно-кредитной политики Народного Банка Китая, направленной на снижение доступности кредитов и возможности рефинансирования долгов.

В отличие от прочих стран, Китай не стал прибегать к чисто монетарным «срочным антикризисным» мерам. По итогам 2020 года бюджетный дефицит КНР увеличился всего до 3,6%, тогда как в 2019 он составлял 2,8% ВВП. Таким образом, китайское руководство основную ставку сделало на поддержании условий по сохранению внутренней деловой активности, и она себя оправдала.

Внутренний рынок объемом в 1,4 млрд человек сумел сохранить спрос на товары и услуги в объеме, достаточном для продолжения нормального функционирования производящей экономики. Одну из ведущих ролей в этом сыграли успехи в формировании в стране «среднего класса», размер которого к концу 2019 года достиг 400 млн человек.

При этом внутренняя структура хозяйственных отношений значительно преобразовалась в сторону электронной торговли. Грубо говоря, можно констатировать, что устоять под ударом эпидемии китайской экономике помог интернет.

Объем электронной торговли в Китае по итогу 2020 года достиг 1,5 трлн долларов, показав рост на 14,8%. Причем на 7,6 процентных пункта он увеличился в первом полугодии, когда в стране действовали наиболее жесткие карантинные меры. Увеличение размера электронных продаж потянуло за собой расширение сектора курьерской доставки, в заметной степени поглотившего часть внутренней безработицы, вызванной остановкой деятельности предприятий других отраслей. За 12 месяцев внутри КНР курьерами было доставлено 83,36 млрд посылок.

Кроме того, резко стал набирать популярность вариант интернет-продаж «в прямом эфире». За год в Китае было проведено более 20 млн онлайн-трансляций как инструмента маркетинга. Это оказало поддержку не только внутренним производителям, но и привело к увеличению на 8,2% импорта в Китай потребительских товаров зарубежного производства.

В обязательном порядке следует отметить, что залогом вышеперечисленных экономических успехов явились всеобъемлющие и решительно бескомпромиссные меры властей по реализации карантинных мероприятий и оперативной ликвидации очагов заражения. В ряде случаев выливавшиеся в серьезные ограничения для граждан, малого и среднего бизнеса, в ряде мест даже обернувшимися локальными вспышками гражданских беспорядков, потребовавших применения силы для их подавления.

Однако в результате Китай сумел уже к июлю–августу 2020 года пресечь эпидемию и довольно быстро вернуться к привычным условиям жизни для большинства китайских граждан, тем самым обеспечив условия к экономическому восстановлению гораздо раньше всех стран мира уже в третьем квартале 2020 года.

Впрочем, еще в конце июля китайская промышленность сумела отыграть кризисное падение, выйдя на рост в 4,8% в годовом выражении. Добавленная стоимость обрабатывающих производств показала увеличение в 6% (в расчете по году), в отраслях по производству и распределении электроэнергии, тепла, газа, воды – 1,7%. Хотя следует отметить, что в секторе добычи полезных ископаемых все еще наблюдается падение на 2,6%.

Более того, Пекин сумел использовать это временное преимущество для расширения доли китайского экспорта на всех ключевых рынках планеты. Хотя, по докладу ВТО, общий объем совокупной международной торговли в разных отраслях в 2020 году сократился на 13–32%, доля китайских экспортеров в ней увеличилась с 20% (2017 – 2019 г.) до 25%, а общее количество товаров китайского производства на мировом рынке поднялось с 23,4% до 33,8%.

Особенно в таких областях, как строительные и отделочные материалы, товары медицинского назначения, фармакологическая продукция, моющие средства (прежде всего мыло и антисептики для рук), специальные волокна для производства масок и защитной одежды, медицинские инструменты. С 8 до 11,5% увеличилась «китайская доля» в сегменте электроники, особенно мониторов, компьютерных гарнитур и веб-камер, спрос на которые увеличился благодаря росту объемов перехода на удаленную работу в мире.

Благодаря всему перечисленному Пекин смог стать главным получателем денег по европейским «экстренным антикризисным программам поддержки граждан». Не менее четверти всех дотаций населению, выделенных их бюджетами, в конечном итоге пошло на оплату «товаров из Китая». Стимулируя расширения китайского экономического проникновения на их рынки. В особенности в Европе и Азии. В части, в пяти крупнейших экономиках Еврозоны доля «китайского» импорта выросла с 9% (2017–2019 год) до 11,5% на январь 2021.

Единственным исключением можно считать США, где доля КНР в совокупном импорте снизилась с 20,6 до 17,8%. Но это было вызвано, прежде всего, ужесточением таможенных запретительных мер ввиду усиливающейся торговой и политической «войны» между Вашингтоном и Пекином.

Все это позволило Китаю обойтись без «вертолетных денег» по поддержанию внутреннего потребительского спроса в период нарастания эпидемии в стране и мире, перейдя к ним только сейчас. Так, в частности, правительство КНР приступило к реализации широкой программы внедрения механизма самозанятости, а также совершенствования налоговой системы для снижения фискальной нагрузки для малых и средних предприятий.

Параллельно с этим китайское руководство развернуло программу «повышения социальной ответственности крупного бизнеса». Однако не в виде повышения уровня налогов на него, а через «стимулирование» его добровольного участия из чистой прибыли в наполнении негосударственных фондов развития территорий. Такие фонды уже созданы в шести крупнейших провинциях КНР в качестве пилотных проектов, с перспективой распространения их опыта на всю территорию Китая в 2022–2025 годах. Государство в них имеет контрольный пакет, но оперативное управление ими отдано в руки властей конкретных провинций.

2021 год показал общую успешность предпринятых мер по борьбе с экономическими последствиями COVID-19, позволив руководству КНР констатировать преодоление кризиса и возможность перехода к дальнейшему развитию.

В сложившихся к настоящему моменту условиях Китай обозначил следующую этапную цель – превратить страну не просто в большую, но «в большую и умную» державу. Согласно плану на четырнадцатую пятилетку (2021–2025 годы) Пекин намерен сконцентрировать усилия на занятии одного из первых мест в области внедрения высоких технологий. К 2035 году КНР собирается добиться полного самообеспечения в области передовых технологий, позволяющих Китаю не зависеть от других государств.