Некогда цветущая и плодородная Ногайская степь на севере Дагестана — это почти десять тысяч квадратных километров. Веками ее населяли ногайцы, которые вели кочевой образ жизни и занимались животноводством. Все изменилось в конце 1990-х — на равнину пришли чабаны из других районов республики. Год из года они игнорировали просьбы местных дать земле «отдохнуть». В итоге пастбища превратились в пустыню, а песчаные барханы вплотную приблизились к жилым домам.

«Мы их не остановим»

Каждый вечер 29-летний Бегали Хунмурзаев заводит трактор, чтобы расчистить придомовой участок — песчаные барханы буквально нависли над его кошарой. Хозяйство Бегали — в десяти километрах от аула Кумли Ногайского района. Фермерством здесь занимаются единицы: на истощенных почвах почти ничего не растет.

«Раньше все было зелено. Сено заготавливали на зиму. А теперь и косить нечего — все покупаем. Посмотрите, живого места нет, — чабан показывает на барханы. — Помню, когда был маленьким, у нас на участке виднелись небольшие „залысины“. Со временем разрослись до пустыни — километр в длину, двести метров в ширину. В прошлом году сарай с двух сторон обложило под самую крышу! Такими темпами скоро окажемся полностью под песками».



Бегали арендует 350 гектаров земли за 45 тысяч рублей в год. Разводит коз, овец, лошадей — сейчас у него чуть больше трехсот голов. С хозяйством помогает брат. Остальная родня живет в райцентре — селе Терекли-Мектеб.

На кошаре мужчины круглый год. Утром выводят скот на скудные пастбища, вечером загоняют обратно. Молоко перерабатывают: заготавливают сыр, творог, масло. В перерывах разгребают песчаные завалы. В прошлом году сделали стометровую преграду из засохших деревьев — приостановили движение песков. Но только временно.

Бегали всегда выходит из дома с прикрытым лицом. «Здесь очень ветрено. Песок движется с востока на запад. В одиночку мы не остановим. Он повсюду — в обуви, на вещах, даже на зубах скрипит».

Местная молодежь в основном работает вахтовым методом в других регионах страны. За свои дома держатся только старики. Бегали и сам как-то в Норильске был водителем, но в итоге вернулся на родину. И теперь уезжать ему совсем не хочется.

«На кошаре есть все необходимое. Провели водопровод, электричество, зимой топим печку. До меня здесь работал отец, дед… Если мы с братом все бросим, от родного места ничего не останется», — уверен ногаец.

Впрочем, оптимизма он не теряет — несколько лет назад на самой верхней точке участка высадил несколько саженцев. И хотя прижилось всего одно дерево, оно до сих пор цветет каждый год. Значит, надежда на лучшее еще есть.



Завет предков

Ногайцы считают, что одна из причин опустынивания степи — смена традиционного уклада местных жителей. Раньше они кочевали от пастбища к пастбищу, чтобы почва успевала восстановиться. Но в 1920-е власти республики начали переселять сюда жителей горных районов для освоения равнины.

«Так ногайцев лишили возможности кочевать, а ведь они столетиями сохраняли естественные пастбища в нормальном состоянии, не допускали их деградации и опустынивания, — объясняет юрист и бывший замглавы Ногайского района Амирхан Акманбетов. — Даже толком своих деревень не было. Оседлый образ жизни нанес им большой урон. Чиновники, реализуя программу, не учитывали биопотенциал Ногайской степи, ее засушливый климат, ветровую эрозию, отсутствие вблизи естественных водоемов».

После переселения более двухсот аулов попросту перестали существовать, еще полсотни — на грани исчезновения. На равнину спустили около 180 тысяч хозяйств — в горах осталось только 30 процентов населения Дагестана.

«Представители горских народностей стали преобладать над равнинными. Последние чувствовали себя ущемленно, поскольку их землей пользовались другие, — поясняет Акманбетов. — Степным кочевникам пришлось резко сокращать поголовье скота, что сказалось на качестве жизни».

Ситуацию усугубил принятый в 1996-м республиканский закон «О статусе земель отгонного животноводства», согласно которому две трети ногайских степных угодий перешли в собственность республики.

Горцы берут в аренду так называемые отгонные земли, предназначенные для зимнего выпаса скота. Весной они обязаны отправлять животных на горные склоны и держать их там до осени.

Отгонные участки занимают почти 70 процентов пастбищ всего Ногайского района. Оставшиеся территории отвели местным чабанам для круглогодичного выпаса скота.

Бывший житель Кумли 55-летний Исмаил Черкесов объясняет: большинство пришлых пастухов не перегоняют скотину в горы из степи. Да еще и не соблюдают положенные экологические нормы: на одну овцу — один гектар, на корову — восемь.

«Поголовье скота превышено в несколько раз. В советские годы был хоть какой-то контроль. С развалом совхозов на это просто махнули рукой. Степь не отдыхает, пастбища перегружены. Вот почему земля превращается в пустыню, — возмущается Исмаил. — От проверяющих чабаны откупаются. Цена вопроса — от 50 до 350 тысяч рублей».

При этом приезжие платят за аренду меньше, чем местные, — всего 26 рублей за гектар. Горцы строят в чабанских точках дома, привозят родных. Уже образовались целые поселки.

«По закону там нельзя возводить долговременные строения. Но на это как будто намеренно закрывают глаза, — возмущается Черкесов. — На кошарах живут, как правило, наемные рабочие. А хозяева, например, в Махачкале. Помимо субсидии за овцеводство от государства, они берут арендную плату с чабанов, самостоятельно устанавливая цены».

Горная «Сахара»

В Ногайской степи десятки брошенных кошар — одноэтажные строения из камня и дерева давно увязли в барханах. «Пришлые высосали все что можно и бросили. Все загубили. А нашим здесь жить! — с горечью говорит Исмаил. — Песчаные бури уже и до Махачкалы добрались. Это общереспубликанская проблема».

Надо сказать, что в последнее время ногайцам все же удается вежливо выпроваживать чабанов в положенные сроки с отгонных земель.

Диалог ведут очень осторожно, иначе все может перерасти в межнациональный конфликт, отмечает Черкесов.

Степь расположена на территории Ставропольского края, Чеченской Республики, северного Дагестана. Песками она покрылась со стороны последнего. Причина — засушливый климат.

Теперь местная «Сахара» растянулась почти на 15 гектаров. Люди стараются хоть как-то бороться со стихией — высаживают деревья на окраинах сел, собирают ограждения из старого шифера и деревянных поддонов. Но постройки все равно заметает.

«Я живу в Астрахани уже год, но очень часто бываю в родном Кумли, — продолжает Исмаил. — Песчаная гора уже частично перекрыла въезд. Пока люди пользуются окружными путями. Осенью их размывает, зимой заносит снегом. Поэтому надо расчищать главную дорогу и ставить ограду длиной хотя бы в пятьдесят метров».

Чтобы вернуть хоть какой-то контроль над территорией, необходимо перевести отгонные земли в собственность муниципального района. Ногайские депутаты отправили сотни писем в республиканские ведомства. Однако все безуспешно.

«В 2018-м обращались в Конституционный суд. Там указали, что сперва надо посадить за стол переговоров власти республики и района. А пока мы получаем одни отписки, — говорит Амирхан Акманбетов. — Представители определенных горских народностей лоббируют собственные интересы, менять положение дел им невыгодно. Вопрос повис в воздухе».

Тем временем местные депутаты все настойчивее просят республиканские власти разработать программу по борьбе с опустыниванием и привлечь лучших специалистов из федеральных ведомств. Очевидно, спасение степи от грядущей экологической катастрофы обойдется недешево, однако другого выхода ногайцы уже не видят.

Пока они пытаются наладить диалог с чиновниками, пески продолжают двигаться, превращая некогда цветущую и плодородную степь в мертвую пустыню.