Первой «своей» квартирой в Америке у меня была комнатка в доме приятеля знакомых моих знакомых. Дом был с тремя спальнями две из которых, хозяин дома Джерри, сдавал. Одну эль-сальвадорцу Карлосу, другую мне, сам Джерри жил в третьей. Кухня, гостиная, единственный совмещённый санузел «гавана», телефон, телевизор, мебель и посуда были общими.

Каким Джерри был эксплуататором, можно судить по условиям, которые он мне поставил на рент. Он сказал: «за комнату ты мне будешь платить $50.00 в месяц, если у тебя есть деньги. Если нет, будешь платить в другой раз. За телефон я плачу сам, ты должен платить только за свою лонгдистанс (междугородку). Если есть деньги. Если нет, будешь платить в другой раз. За утилити (коммуналку) я плачу сам. Если у тебя нет своей еды, ты ешь, то что найдешь в холодильнике. Если у меня, или у Карлоса нет своей еды, мы тоже едим то, что найдем в холодильнике. Если в холодильнике нет ничего, тот у кого есть деньги покупает пиццу и пиво.»

Условия были более чем приемлемыми и я их принял. В виде бонуса мне было позволено для своего частного бизнеса занять, стоявший во дворе «шикарный» гарден шед (сарайчик), размером примерно с коробку из-под бананов и с таким же количеством дырок. Прибив на крышу несколько черных пластиковых мусорных мешков мне удалось добиться более равномерного распределения дождя внутри. Там я и делал свои первые заказы.

Жизнь в Джерриной общаге была размеренной и неторопливой. Джерри сваливал на работу часов в 6 утра тихо и незаметно. В 7 утра дом оглашался веселым разудалым свистом шедшего в душ Карлоса. В самом душе свист сменялся ариями из неизвестных мне латиноамериканских опер, переходивших в меланхолический тихий свист, сопровождавший процесс вытирания и бритья. По этому музыкальному сопровождению я всегда знал когда освободится доступ в «гавану».

Когда я вылезал из душа на кухню, ароматы убежавшего кофе и горелых бобов «чили» еще висели белыми слоями, но Карлоса уже не было. Первое время, за завтраком, я пытался пить мерзкий чай «липтон» из пакетика и жевать скучный сэндвич, но однажды Джерри спросил меня, по каким таким снобским мотивам я обижаю презрением Карлоса, который не доедает свой «чили» (оставляя половину бобов в кастрюле) и не допивает свой кофе, (оставляя половину в кофейнике) чтобы мне было чем позавтракать. Мне пришлось собрать в кулак всю свою волю и запасы английского и объяснить, что как истинный джентльмен, я не могу позволить себе жрать чужие объедки без официального приглашения. Через 15 минут ко мне в комнату зашел Карлос и мешая английский с испанским, сделал мне официальное предложения без стеснения пользоваться остатками его завтрака, которые он специально не выбрасывает в заботе о моем здоровье. С тех пор я безумно благодарен америке за изобретение диспозола (молотилке в раковине), который позволяет уничтожать остатки завтраков без опасения быть пойманным оскорблённым эль-сальвадорским джентльменом.

В остальном жизнь протекала весело и без напряга. После завтрака я садился перед телевизором учить язык по «Сезами Стрит» и американские нравы по «Мерит виз чилдрен». Tогда только вышeл в эфир третий сезон, Кристина Апплгейт была юной очаровательной девчонкой, и они пользовались бешеным успехом. Потом я пол дня работал в сарайчике выполняя мелкие заказы. Иногда Карлос приглашал меня прокатиться на его стареньком фольксвагене «Жук», который ему подарил какой-то мексиканский беженец, потому что за прием этого агрегата на свалку требовали 30 долларов, а этим сказочным капиталом даритель не располагал. Карлос был парнем рукастым и поставил это ржавое корыто на ход за пару дней. Порой нам составляли компанию несколько юных «мучачей» непрерывно хихикавших и ужасно напоминавших российских пэтэушниц манерой краситься.

Однажды летом, я спросил у Джерри, почему трава вокруг дома такая желтая. Он озадачено поглядел на меня и спросил по-американски «а шо?». Я вспомнив свой гигантский садовый опыт, убедил его, что если он мне доверится, то через пару дней вокруг дома будет изумительная свежая зеленая лужайка. Он пожал плечами и кивнул. На следующее утро я уже стоял на улице со шлангом в руках. Напоить иссохшую землю и возродить траву было моей первейшей задачей. И я ее выполнял по 5-6 часов в день с перерывами поесть и перекурить. Ко мне временно вернулось детство и я получал безумное наслаждение от игр с поливальным шлангом. Дней через пять мне это приелось, детство вернулось в прошлое, к тому же зарядили дожди и лужайка так и осталась желтой. Примерно через две недели, 1-го числа, Джерри выписывал счета. Открыв один из конвертов он схватился за телефон и начал сперва вежливый, а потом очень нервный и шумный разговор на странную тему. Кому-то он доказывал, что у него во дворе нет спортивного бассейна для глубоководных прыжков с километровой дорожкой.

Когда он положил трубку, я попытался поддержать его в праведном гневе, сказав что почему бы этим типам не приехать и не убедиться лично в отсутствии бассейна. Но Джерри моего сочувствия не оценил и с подозрением спросил чем я занимался с такого-по-такое. Я ответил что напряженно, не жалея сил поливал траву. Джерри сказал что конкретно ЭТА трава сдохла лет семь назад, а теперь пришла его очередь и понурившись ушел в свою комнату.

От жизни на улице меня спас вернувшийся с работы Карлос. Узнав в чем дело, он ни слова не говоря, запихнул меня в свой тарантас и мы поехали за пиццей, пивом и текилой...

Часам к пяти утра, отмякший душой Джерри тяжело вздохнул, помахал над столом мятым счётом за воду и всхлипнув сказал: «на эту бумажку мы могли бы бухать долго...»