Хотите узнать, как можно гарантированно спасти родину, используя землю со ста восьми кладбищ? А научиться облегчать роды с помощью мяса длиннохвостых крыс? Конечно, хотите, кто же не хочет. Тогда скорее читайте наш чудесный лонгрид о самых удивительных и крайне полезных обычаях тибетского народа.

Несмотря на перенасыщенность информацией, вездесущий Google Street View и прочие радости глобализации, Тибет по-прежнему остается одним из самых загадочных мест в мире. Значительную часть своей истории он был закрыт для свободного посещения: сначала политика изоляции была выбором тибетских властей, затем диктовалась Китаем. Даже сегодня иностранец не может разгуливать по Тибету без заранее описанного маршрута и приставленного к нему гида, который будет регулярно отчитываться спецслужбам КНР.

Международный интерес к Тибету появился в XIX веке, когда государство стало объектом внимания участников Большой Игры (соперничество Российской и Британской империй в Центральной Азии. — Прим. ред.). Труды ученых, созданные в благоприятный для исследований региона период, содержат немало любопытных и порой шокирующих фактов и легенд. Предлагаем вашему вниманию подборку самых необычных из них.

Начнем, пожалуй, с самого начала — легенды о сотворении тибетцев. Согласно ей они произошли от демонов и обезьян. Такое Дарвину не снилось даже в самом страшном сне.

Знакомьтесь, первопредок тибетцев — Обезьяна-бодхисаттва, прекрасный царь приматов. По легенде, в древности в Тибете жили только демоны и демоницы —ракшасы. Чтобы заселить страну людьми и сделать ее оплотом учения Будды, бодхисаттва Авалокитешвара (по другой версии — его ученик) принял облик обезьяны и стал мужем одной из этих демониц. Вообще, ум его занимали не женщины, а спасение души, но ракшас спела ему песню:

О, обезьяний царь! Услышь меня, молю. о воле злой судьбы, я бес, но я люблю. И страстью сожжена, теперь к тебе стремлюсь, Со мной не ляжешь ты, я с демоном сольюсь. По десять тысяч душ мы будем убивать, Мы будем жрать тела, мы будем кровь лизать, И породим детей жестоких, словно мы, Они войдут в Тибет, и в царстве снежной тьмы У этих бесов злых возникнут города, И души всех людей пожрут они тогда. Подумай обо мне и милосерден будь, Ведь я люблю тебя, приди ко мне на грудь!

Цит. по: Лев Гумилев «Конец и вновь начало»

Пришлось царю обезьян согласиться на бесовский шантаж, от этого брака и пошли тибетцы. Потомство, разумеется, получилось похожим на обезьян.

Бурятский тибетолог Гомбожаб Цыбиков в книге «Буддист-паломник у святынь Тибета», на которую мы будем неоднократно ссылаться, так комментирует легенду о происхождении тибетцев:

«К этому роду [обезьян] принадлежат все цари Тибета и вообще всё благородное сословие, покровительствующее ламаизму. Поэтому всякий тибетец не гнушается давить в своем рту насекомое, отысканное на своем теле, — ведь это признак благородного происхождения».

Гомбожаб Цыбиков в качестве буддийского паломника смог совершить продолжительный визит в Тибет в 1900-1901 годах и сделать его первые фотографии. Там было «запрещено, даже буддистам, улавливать образы людей в маленький черный ящик, чтобы затем увезти их на Запад», но Цыбиков нашел выход: спрятал выделенный Русским географическим обществом фотоаппарат в буддийский молитвенный барабан и снимал украдкой. Репортаж в 1905 году опубликовал малоизвестный американский журнал National Geographic, что позволило ему стать более известным и избежать банкротства.

Цыбиков оставил немало занятных описаний жителей Тибета. Мужчины, например, по его наблюдениям, пили дешевое слабоалкогольное ячменное вино, постоянно курили и нюхали табак. По причине дороговизны и ради ослабления крепости табак смешивали с пеплом навоза баранов и козлов.

Женщины носили на правой руке браслеты дунко из цельной просверленной вдоль белой раковины. Дунко надевали девушке в возрасте 10-11 лет, и когда она достигала физической зрелости, его уже нельзя было снять не сломав. Эти браслеты сегодня можно приобрести в самом Тибете и на онлайн-аукционах, а самое пикантное, что с живой или, по крайней мере, не искалеченной девушки снять это украшение невозможно.

Вместо румян и белил тибетки вымазывали лицо темно-коричневым составом из перекипяченного чая. Показываться же с невымазанным лицом считалось неприличным.

У тибетцев были широко распространены полиандрия и полигамия: идеалом родственных отношений считалась женитьба нескольких братьев на одной девушке или замужество нескольких сестер за одним из них. Добавим, что даже во временных связях братья делили одну любовницу, а сестры — любовника.

Центром любого тибетского дома был очаг, который топили, как правило, сухим пометом рогатого скота. В каждом порядочном доме устраивалось отхожее место, для него обычно выбиралось помещение на верхнем этаже, с таким расчетом, чтобы нечистоты могли стекать на площадь или безлюдную улицу. «Впрочем, тибетцы никогда не стесняются отправлять свои естественные потребности ни местом, ни присутствием людей другого пола. Поэтому пройти по излюбленным обывателями улицам можно, только крепко зажавши нос и пристально смотря под ноги», — сетовал Цыбиков.

Если говорить о традиционной одежде, то интересно, что головные уборы свиты сановников обнаруживали скрытый смысл — они представляли собой большой красный круг, по краям которого торчала красная же бахрома из шерсти.

Такие шапки символизировали шею после отрубания головы, бахрома изображала брызги крови — как напоминание о том, что слуга должен пребывать в вечном страхе быть обезглавленным своим господином в случае неповиновения. Чем не идея костюма на Хэллоуин?

Не чуждались убийств даже тибетские ламы — если речь шла о гонителях буддизма и карма была на их стороне.

Известна легенда о небольшом монастыре Марсан-лха. Согласно ей в конце IX века до нашей эры в Тибете был убит царь Дарма, прозванный за гонение буддизма Ландарма (то есть «скот Дарма»). Карателем был лама-отшельник Лха-лун-Бал-Дорчжэ, который, отправляясь на дело, выкрасил белую лошадь сажей и надел наизнанку черное платье с белой подкладкой. После убийства он искупал лошадь и надел платье черной стороной наружу. Погоня была обманута этой хитростью и не изловила его; прах монаха, по преданию, находится в Марсан-лха.

Тибетцам в целом свойственно совершенно особое отношение к смерти и всему, что с ней связано. Один из самых известных литературных памятников Тибета — «Тибетская Книга Мертвых», древний трактат о ритуалах, совершаемых над умирающим во время оставления им физического тела и над умершим во время пребывания его в промежуточном состоянии бардо перед новым воплощением, включающих чтение наставлений умирающему и умершему, которые должны помочь ему преодолеть тяготы неизбежных для него состояний и указать путь к истинному счастью, которым является высшее знание.

Достоянием мировой общественности трактат стал в 1927 году благодаря ученому-антропологу из Оксфордского университета Уолтеру Эвансу-Вентцу. В предисловии к первому изданию он подчеркивал: «То, что его сейчас повсеместно используют в Тибете в качестве важнейшего элемента похоронного обряда, и то, что его, в различных версиях, признают различные секты, не может не быть результатом его практического использования в течение нескольких поколений».

Некоторые сцены из «Книги Мертвых» требуют пометки «Беременным, людям со слабой психикой и несовершеннолетним не читать». Те же, кто всё-таки рискнет, удостоверятся, что тибетцы обладают самым большим объемом представлений о том, каким может быть ад:

«Вслед за тем тебя охватят страх, трепет и ужас, и ты задрожишь, и попытаешься солгать, говоря: „Я не совершил никаких дурных поступков“. Тогда Владыка Смерти скажет: „Я сверюсь с Зеркалом Кармы“. Молвив так, он заглянет в Зеркало, где ярко отражаются все добрые и злые деяния. Лгать бесполезно.

Тогда один из старших помощников Властелина Смерти накинет тебе на шею аркан и потащит; он отрубит тебе голову, вытащит твое сердце, вытянет твои внутренности, вылижет твой мозг, выпьет твою кровь, пожрет твою плоть и обглодает твои кости; но ты не сможешь умереть…»

В «Тибетской Книге Мертвых» и других источниках неоднократно упоминаются ритуальные предметы, бывшие объектами изучения и коллекционирования тибетологов. В первую очередь внимания заслуживают не относительно известные ваджра и пурба, которые хоть и являются оружием, но всё же ритуальным и сами по себе довольно безобидны, а ганлин, дамару и капала, традиционно изготавливаемые из человеческих костей.

ибетский буддизм испытал сильное влияние религии Бон и шиваитского тантризма, отсюда и любовь к использованию частей человеческого скелета. Востоковед Элвин Хантер, считавший тибетский буддизм «причудливой смесью демонологии, буддизма и индуизма», был чертовски прав.

Самая изящная и интерактивная вещица из упомянутых трех — ганлин, или канглинг, — флейта для тибетского ритуала Чод (тиб., букв. «отсекать»), требующего особой подготовки и немалой силы духа. Цель Чод — «отсечь» желания плоти и разрушить иллюзию двойственности сансары («мира рождений и смерти») и нирваны («освобождения»).

Ганлин традиционно изготавливался из берцовой кости человека, предпочтительно девственницы, погибшей насильственной смертью или в результате несчастного случая.

Флейту из кости правой ноги человека называют ганлин дака, из левой — ганлин дакини. Использовать кости самоубийц и психически неуравновешенных людей категорически запрещено, рога и кости животных — крайне нежелательно, дабы не разгневать духов фальшивым звучанием.

Отверстия в передней части ганлина изображают ноздри лошади, а издаваемые звуки созвучны ржанию мистического коня, уносящего истинный ум адепта в рай Сукхавати. Чод обычно проводят в уединенных и пустынных местах, особенно на кладбищах, и в ночное время. Человек, практикующий Чод, дует в ганлин, вызывая духов трех миров, и предлагает им собственное тело в качестве подношения. Выдержавший испытание отсекает привязанности и страхи, обретая Пробуждение.

Еще один тибетский музыкальный инструмент из человеческой кости — дамару, двойной барабан из верхних частей двух черепов — мужского и женского. Согласно легенде, все звуки санскрита произошли от звуков игры Шивы на дамару.

Бой барабана символизирует первичный звук Вселенной, ритм пульсации сил при сотворении мира, а обе его половины олицетворяют мужское и женское начала, в месте соединения которых зарождается жизнь.

Наконец, человеческие черепа в Тибете шли на изготовление капал — ритуальных чаш, которые выглядят как аккуратно срезанные и отшлифованные части черепной коробки, нередко нарядно украшенные орнаментами, вставками из металла и инкрустированные камнями. Капала использовалась как емкость для сбора подаяния и посуда для отшельника, была символом полного отрешения от мирского, напоминанием о непостоянстве жизни и объектом медитации.

Кроме этого, чаши применяли в некоторых обрядах тибетского буддизма, связанных с докшитами и неблагозвучно звучащими в русской транскрипции херуками, божествами, принимающими гневный облик на благо живых существ. Они часто изображаются на танках сжимающими капалы в своих многочисленных руках. Как и в случае с ганлином, большое значение имеет исходный материал. Человек, из черепа которого изготовлена капала, должен был быть девственником, умереть естественной смертью и за всю жизнь не убить сознательно ни одного живого существа.

Как отмечает Роберт Бир, «для некоторых практик, напротив, требуются черепа людей, умерших насильственной смертью, причем особой „мощью“ обладает череп ребенка 7–8 лет, рожденного вне брака от кровосмесительного союза».

Попадаются и реплики ганлинов, дамару и капал из дерева, серебра, медного сплава, камня или других «веганских» материалов, но истинной силой и притягательностью для духов обладают лишь аутентичные экземпляры.

Немало этих предметов осело в музеях и частных коллекциях, например, в Музее Востока в Москве хранится капала из настоящего человеческого черепа, а автору этих строк в одной из поездок в Монголию посчастливилось приобрести ганлин из берцовой кости неизвестной девушки.

Тибетцы обожают не только сами черепа, но и их изображения. Черепушки в Тибете были всегда и везде — на танках с гневными божествами, на роскошных одеждах для мистерии Цам, в виде ритуальных масок и даже ожерелий с браслетами, — предвосхитив эстетику модных брендов Philipp Plein и Thomas Wylde задолго до их появления.

Одни из самых симпатичных персонажей мистерии Цам — Читипати, «владыки кладбищ», «хозяины костей», чьи маски можно приобрести в Тибете и Монголии как милый сувенир.

Читипати — супруги — тантрические йогины, которые так замедитировались ночью на кладбище, практикуя Чод, что потеряли счет времени и ощущение своих тел и не заметили, как дикие звери обглодали их, оставив лишь кости. Вернувшись из медитации, Читипати поклялись защищать от животных и грабителей всех практикующих йогов, кладбищенских в особенности. Изображаются они как два скелета в набедренных повязках из тигровой шкуры, хохочущие и танцующие свой безумный танец на солнечном диске. Танец Читипати — символ непостоянства и свободы от любых привязанностей.

Если вам кажется чудовищным сам факт существования капалы, предлагаем ознакомиться с инструкциями по ее применению, которые описал австрийский этнограф и тибетолог чешского происхождения Рене Марио де Нэбески-Войковиц в монографии «Оракулы и демоны Тибета: культ и иконография тибетских охранительных божеств» (1956), посвященной практикам религии Бон.

Например, «в случае приготовления магического орудия khrag zor должна применяться менструальная кровь проститутки, которая используется в качестве замены „менструальной крови демоницы ma mo“.

Тогда кровью либо заполняется череп-чаша, либо кусок дерева, увлажненный кровью и затем воткнутый в небольшую пирамидку из теста».

Глава XXV монографии, «Разрушительная магия», подробно описывает рецепты нанесения того или иного ущерба врагам. Например, чтобы заставить человека страдать от идиотии, его имя и происхождение должны быть написаны окровавленными мозгами человека, умершего имбецилом, на куске бумаге или коры.

Cамым эпическим, тщательно разработанным и редко выполняемым обрядом для предотвращения смертельной угрозы тибетскому государству и буддийской религии является так называемый bTsan mdos gling bzhi (cho ga) — воздвижение «нитяных крестов четырех континентов»:

«Обряд начинается с установки четырех сложных нитяных крестов примерно восемнадцати футов высотой, одинаковых по форме, но разнящихся преобладающим цветом, так как каждый из них соответствует одному из четырех мифических континентов индо-буддийской космографии <…>. Эти четыре нитяные креста устанавливаются в одном из основных просторных помещений монастыря — главным образом, внутри высокого и большого актового зала, — каждый покоится на громадном квадратном основании со сторонами длиной девять футов.

Эти пьедесталы полые, и прежде чем начнется главная часть обряда, они наполняются следующими вещами: черепами, костями, плотью и кровью различных животных, особенно сов и воронов, также черепами или хотя бы любыми костями людей благородного происхождения и черепами самых что ни на есть простолюдинов, свежей кровью сильного здорового юноши, убитого в битве, вагиной особенно отъявленной проститутки, разными инструментами и оружием, которым были убиты люди, мочками ушей, кончиками носов, бровями, сердцами и губами или языками людей, встретивших насильственную смерть, а также черепом и берцовой костью человека, умершего от ужасной продолжительной болезни.

Вдобавок кладутся: земля со ста восьми разных кладбищ, вода ста восьми родников, листья и ветки различных деревьев, зерно, ткани и шелка из царской сокровищницы — последние три категории обеспечиваются сокровищницей Правительства Тибета, — нижнее белье, волосы и менструационная кровь проституток, громадные куски пяти разных металлов, земля из мест, считающихся обителью призраков, различные лекарственные коренья, листья и травы, а также череп, плоть, кровь и кость восьмилетнего ребенка. Наконец, фигурки, изображающие ведущих лиц противника, на которого направлен обряд, тоже кладутся в пьедесталы.

По завершении всех этих приготовлений — занимающих продолжительное время, поскольку часто оказывается затруднительно достать некоторые из вышеперечисленных вещей, — хорошо обученный лама приглашается для руководства основной частью обряда. Он проводит семь дней в медитации, упрашивая одного из божеств послать армию демонов btsan против врагов тибетского государства«.

Этот сложнейший обряд мог иметь успех, но мог привести и к обратному результату. Нэбески-Войковиц приводит следующие свидетельства:

«Во времена тринадцатого Далай-Ламы обряд bTsan mdos gling bzhi исполнялся под руководством обученного настоятеля монастыря Миндолинг в качестве меры противодействия правительства Тибета военным действиям непальцев, которые тогда, по всем признакам, готовили вооруженное вторжение в Тибет.

Как утверждают тибетцы, в тот самый день, когда были сожжены четыре нитяных креста, ужасное землетрясение потрясло Непальскую долину, сея панику и беспорядок. Неделю спустя главнокомандующий непальской армией — чья фигурка была среди прочих положена внутрь основания mdos — внезапно умер, после чего непальцы оставили свои планы вторжения.

Также в 1950 году, когда китайские войска начали оккупацию тибетских территорий, обряд bTsan mdos gling bzhi был снова проведен, но на этот раз с неутешительным для тибетцев результатом».

Сам Рене Нэбески-Войковиц умер в возрасте 36 лет от пневмонии, однако, согласно более популярной версии, истинной причиной его смерти стал гнев тех самых охранительных божеств, которых он столь подробно описал и тем самым раскрыл их тайны.

Так что самих тибетцев преждевременная смерть Нэбески-Войковица ничуть не удивила, а среди тибетологов ходит шутка: главным его преступлением было то, что демоны в его описании выглядели скучновато.

Согласно тибетским поверьям, человек должен приносить пользу на каждом этапе жизни, именно поэтому, как вы уже заметили, тибетцы совершенно не брезговали использовать в тех или иных целях не только очищенные от плоти кости, но и выделения человеческого тела и части трупов самых разных социальных категорий.

Недостатка в покойниках и проблемы доступа к ним в Тибете никогда не было благодаря практике «небесного погребения», или «раздачи милостыни птицам».

В Тибете трупы умерших отдают на съедение хищным птицам — грифам и ягнятникам. В начале XX века так поступали преимущественно в монастырях, в городах же угощение доставалось собакам.

Сегодня этот обычай стал туристическим аттракционом и темой для постов на Pikabu, но его леденящая душу суть от этого нисколько не поменялась.

Чтобы облегчить трапезу падальщикам, плоть разрезается на части, а кости дробятся. Выполняют эту черную работу специальные могильщики дон-цхон-па в отведенных для этого местах, которые могут иметь разный социальный статус. В частности, упоминается каменная плита возле монастыря Галдан, на которой разрезали трупы богатых людей, в то время как бедным эта плита была недоступна из-за необходимости сделать щедрое подношение всему духовенству монастыря ради чести быть разделанным на ней.

Диковатые рецепты тибетских магов и лекарей не лишены своеобразной логики. Связь между насылаемой идиотией и мозгами имбецила вполне прямая, а толченый человеческий череп, в свою очередь, тибетская медицина рекомендует как средство при лечении менингита.

В ходу у медиков были также различные производные организмов животных — пепел кала орла, окаменелая печень слона, кровь осла (помогает при ревматизме), сушеная змея (спасает при гинекологических заболеваниях), а также рвотный орех в ассортименте.

Как упоминает Цыбиков, мясо длиннохвостых крыс, обитавших в святыне Балдан Лхамо в Лхасе и питавшихся подношениями, считалось полезным при затруднительных родах, и, пользуясь этим, ламы-служители охотно продавали крысиные трупики богомольцам.

А вот летучих мышей в пищу или в медицинских целях в Тибете ни в коем случае не употребляли, и это еще одно доказательство безграничной мудрости тибетцев. Употребление летучих мышей было здесь запрещено еще в VIII веке, поскольку во времена царя Трисонга Децена их считали источником болезней и отравлений: как пишет монах Тулку Еши Ринпоче, «летучих мышей па-ван (pa-wang) иногда называют птицами с зубами, похожими на крыс с серой кожей и мехом, и они не могут появляться на улице в дневное время. Их плоть ядовита…» (Источник: Тулку Еши Ринпоче).

И раз уж речь зашла об эпидемиях, у тибетцев есть свои методы борьбы с ними: амулеты с травяной пилюлей внутри, заряженные буддийскими молитвами и защищающие верующих от инфекционных заболеваний. Их следует носить на шее так, чтобы они соприкасались с кожей. Бытует ложное мнение, что в случае риска заражения пилюлю можно съесть, но не стоит относиться к амулету как кольцу с ампулой яда.

Пилюлю можно нюхать (каждой ноздрей по три раза) или, в крайнем случае, сжечь и вдохнуть дым. Здесь напрашивается аналогия с распространенным в Азии древним китайским способом прививания от оспы — путем вдувания в нос измельченных в порошок оспенных струпьев.

Рассказать обо всем, чем замечателен Тибет, в рамках одной статьи невозможно, да и многие его тайны до сих пор еще не раскрыты. Уверены, что немало интересного содержат архивные материалы тибетской экспедиции «Аненербе», но, увы, они изначально были засекречены, а после разгрома Третьего рейха и вовсе пропали бесследно.

Подводя итог, скажем лишь, что не стоит приходить в ужас от жестокости тибетцев или, наоборот, смеяться над их кажущимся невежеством. Лучше поучиться у них хладнокровному и даже практичному подходу к конечности человеческого бытия, ведь то, что мы всячески избегаем темы смерти, отнюдь не умаляет ее неизбежности.