Хороша ли демократия? Ну, наверное, как и всё в нашей жизни — для кого-то она хороша, а для кого-то не очень. Но вот что несомненно, так это то, что демократия не хороша даже, а становится она попросту незаменимой, как только мы переходим от интересов одной критически мыслящей личности и даже пусть и влиятельной, но группы людей, к массе, к «общности», к народу, а это означает — к государству.

Демократия («реальная» или «истинная» демократии) подразумевает создание партийной системы (в идеале — двухпартийной), а симбиоз демократии и системной партийности порождает внутригосударственную стабильность. А стабильность дарит государство возможностью не революционного, а эволюционного развития. Политическая стабильность демократического государства позволяет ему выстраивать, а затем проводить в жизнь стратегию без особой оглядки на возникающие по ходу дела досадные тактические шероховатости.

Если попытаться свести «американизм» как квинтэссенцию западничества к одному слову, то словом этим будет слово План. Девизом американской государственности могут служить две фразы:

Make a plan and stick to it (составьте план и придерживайтесь его).
A bad plan is better than no plan (плохой план лучше, чем никакого плана).

Смысл и выгоды такого подхода очевидны и не нуждаются в расшифровке. Заведомо выигрышные позиции в игре получает тот, у кого на эту Игру есть План.

«We came here with a game plan and we stuck to it!»

А если план неверен? Парадоксально, но это обстоятельство не только не является фатальным, но оно не может даже послужить существенным препятствием к достижению цели. При одном, правда, условии — в нашем человеческом мире, над которым довлеет такой фактор нашего бытия, как Время, ваш план должен по времени опережать планы других.

Как выразился по схожему поводу генерал Джордж Паттон — » … a good plan violently executed now is better than a perfect plan executed next week.» (хороший план, реализованный немедленно — лучше, чем превосходный план, реализованный через неделю)

И понятно почему это так — захватывая инициативу и вводя в действие свой пусть даже и несовершенный план, вы вынуждаете противника поневоле реагировать на ваши действия, что само по себе нарушает уже его планы, но и это не самое главное, гораздо для него страшнее то, что, вынужденно реагируя в ответ, он не может быть уверен, что его действия не являются частью вашего (чужого) плана.

Ну, а уж если вы опередили всех и у вас есть введённая железной рукой демократия, есть обкатанная столетиями двухпартийная система, есть рутинная внутриполитическая стабильность, есть стратегический план и он пункт за пунктом неуклонно проводится в жизнь, то жить вам становится куда легче, чем вашим соперникам по Игре, чьи умственные и физические усилия уходят на противодействие давным-давно составленному вами плану на Игру, в то время как ваши руки свободны и ваша голова занята мыслями уже другого порядка. Более высокого.

Вы можете позволить себе отвлечься от того, что занимает чужие головы, пусть они гадают — как оно будет и что случится с ними в 2040 году. А вы такой сидите в Вашингтоне, разрабатываете планы на будущее, и насчёт 2040 года вы знаете, что в этом году будет избран очередной президент Соединённых Штатов. Кем он будет? Нет ничего легче, чем ответить на этот вопрос. Избранный в 2040 году президент будет республиканцем. Или демократом. Да и какая, в сущности, разница. Главное, что всё останется на своих местах.

На месте будет Вашингтон, и город, и обелиск, на месте будет граница канадская, на месте будет мексиканская, будет течь Рио-Гранде, будут выборы, будет президент — и он будет решать текущие вопросы и отвечать на вызовы 2040 года, в чём бы они ни состояли.

Каждой вещи своё место и каждая вещь на своём месте.

Ну вот как в 2016 году тоже всё будет на своих местах (этот материал написан в 2015 году, и есть основания полагать, что его автор — посол РФ в Турции Карлов, убитый почти сразу после этого материала), пройдут выборы, уйдёт Барак Обама и произнесёт инаугурационную речь следующий президент США, и уже сегодня можно сказать, чем он займётся: Обама был президентом, ориентированным на решение главным образом внутренних проблем государства, он со своими обязанностями справился вполне, и теперь, когда он освободит Овальный Кабинет, там усядется другой человек, которому заранее суждено заниматься выправлением возникшего крена, что означает значительно большие усилия уже во внешней политике.

Следующий президент будет своеобразной реинкарнацией Тедди Рузвельта или Рейгана, а такие малости, как его партийная принадлежность, возраст и пол — никакого значения не имеют. В отличие, правда, от опыта ведения внешнеполитических дел, который верхушкой американского истеблишмента будет расцениваться как несомненный козырь.

Но мы отвлеклись, хотя пространное отступление насчёт демократии и партийности было необходимым, так как без него очень трудно, если вообще возможно, понять суть действий американцев в Корее.

Где-то в сериале «Дверь в стене» речь у нас как-то сама собою зашла о Японии — и сейчас я позволю себе напомнить о ситуации, с которой столкнулись там оккупационные власти в лице генерала МакАртура. Проблема была фундаментальной — в послевоенной Японии второй половины 1940′ в политическом смысле произошло «стихийное высвобождение энергии масс», что означало резкий рост либеральных и левых настроений в обществе; в Японии сам собою возник один из политических полюсов, который следовало чем-то уравновесить, чтобы восстановить в обществе «баланс», нужен был полюс правый. С точки зрения американцев трудность была в том, что они по политико-идеологическим причинам не могли опереться на традиционно правые для Японии силы — «японскую военщину», крупных промышленников и монархические круги, поскольку все перечисленные были опорой японской государственности, которую американцы только что разгромили в войне, отправив Японскую Империю «на свалку истории».

Выход американцы нашли очень быстро — МакАртур провёл в Японии земельную реформу, конфисковав землю у крупных землевладельцев и фактически даром раздав её крестьянам, и тем самым создав правый политический фланг в лице массового мелкого земельного собственника.

Но вот в Корее после Корейской Войны США столкнулись с проблемой гораздо более масштабной. В японском случае у них изначально было туловище с отросшей левой либерально-социалистической «ногой», к которой следовало теперь присоседить ногу вторую, правую, чтобы Япония могла зашагать в прекрасное будущее. И нога у Японии появилась и Япония зашагала. Однако в случае Кореи не было ни ног, ни туловища.

В Японии был опыт политической жизни, был опыт партийности, имелись наработанные государственные институты и более того, у Японии был колониальный опыт, то есть опыт клонирования самой себя на чужой территории и в чужой этничности. Другими словами, с точки зрения американцев, на месте Японии уже имелся театр с актёрами, которые умели играть. Всё, что требовалось, это назначить в этот театр другого режиссёра и поставить там другую пьесу с теми же актёрами, которые вживались теперь в другие роли.

«Известную вам Японию американцы вылепили из старой, как из куска пластилина.»

В Корее же не было из чего лепить, там не было самого по себе пластилина.

(Та же самая проблема, и проблема масштабов грандиозных, перед архитекторами нашего мира стоит сегодня в чёрной Африке. Там нет пластилина, там не из чего лепить, не из чего строить. Там есть лишь ингридиенты, из которых ещё только предстоит создать «материал для стройки», создать пластилин.)

Всё, что у американцев в Корее было — это разрушенная аграрная японская колония, население которой не осознавало себя нацией в политическом смысле, следствием чего было то, что политические институты там не могли вырасти «снизу», сами собою, без вмешательства извне. Корея началась в 1950-х — это классический и очень распространённый случай в том смысле, что государство уже есть, а нации ещё нет. И случай этот получил распространение вовсе не с крушением колониальной системы в 50′-60′ годах прошлого столетия. Классикой это стало ещё со времён образования государств в Южной Америке, когда между образованием государства и появлением нации в этом государстве проходило до ста лет.

(В этом ряду и события, которым уже мы свидетели и современники — Украина получила собственную государственность в 1991, а нация там появилась в 2014 году, 23 года срок, может быть, и не рекордный, но очень неплохой)

Всё имеет начало, следовало и в Корее с чего-то начинать. «Путь в тысячу ли начинается с первого шага.» Каким был первый шаг, вы уже знаете — американцы начали засаживать Корею деревьями. Они высадили там полтора миллиарда деревьев, и мы уже один раз задавали себе вопрос — «зачем?» Теперь, когда вы держите в голове слова «демократия», «тори» и «виги», мы можем на этот вопрос ответить — высаживая в Южной Корее деревья, американцы спасали разрушенную войной и деградирующую среду. Спасая среду — они спасали южнокорейское крестьянство.

В этом месте возникает очередное «зачем?».

Ну вот в самом деле — в отличие от Северной Кореи, изначально создававшейся как автаркия, в отношении Южной Кореи никто даже и не пытался создать положение, при котором она могла бы целиком обеспечить себя продовольствием, и более того — стратегической целью США была индустриализация Южной Кореи, так вот зачем же они первым делом взялись за приведение в чувство южнокорейского крестьянина и зачем они делали ему искусственное дыхание? С точки зрения тех же северных корейцев и суфлировавших им советских советников, создавшееся на юге положение выглядело просто подарком судьбы, аграрная страна, среда разрушена, крестьяне бегут в города (в СССР исход крестьян в города вызывался искусственно), ну так и что?! Бегут, так и прекрасно! Построим им в городе фабрику, вот вам и индустриализация.

Ответ на «зачем?»:

Копаясь в событиях второй половины ХХ века, нельзя не прийти к выводу, что в отличие от СССР, занимавшегося гос- и парт- строительством в странах, входивших в «социалистическое содружество», американцы, занимаясь тем же самым в своём «капиталистическом лагере» (слово «капиталистический» в данном случае является чистой условностью, марксистская терминология, как и сам марксизм безнадёжно устарели и не в состоянии адекватно описывать нашу сегодняшнюю реальность), делали это гораздо «основательнее», гораздо фундаментальнее своих советских друзей-соперников. И, что немаловажно, — американцы никогда не торопятся, они ничего не делают, исходя из «момента», ведь у них есть План. Есть цель и есть продуманная заранее стратегия по достижению этой цели. И если «момент» совпадает с текущим пунктом плана, то очень хорошо и моментом воспользуются, но если нет, то тем хуже для «момента».

Тактический выигрыш с лёгкостью приносится в жертву выигрышной стратегии.

И эти неторопливость и готовность расплачиваться «текучкой» имеют своё объяснение — делая то, что делают американцы (то, что пытался делать СССР, мы оставим в скобках, так как он делал не то и делал не так), вы не можете позволить себе размеренную «поступенчатость» действий. Ну вот, скажем, вы поставили себе задачей построить в некоем царстве-государстве демократическое общество с двухпартийной политической системой. И, предположим, вы решили начать с создания «левой» партии в расчёте приступить к созданию партии правых позже, когда левые встанут с колен.

Так вот у вас ничего не получится. Прочно усевшиеся у власти левые просто-напросто вам не позволят этого сделать. «Властная вертикаль» же! И то же самое произойдёт в обратном случае — забравшие власть правые при малейшем признаке появления левых конкурентов устроят ночь длинных ножей. А без минимум двух партий у вас и демократии не будет, какая уж там демократия и какие там независимые суды, скажете тоже.

И по этой причине, входя в густой лес из трёх сосен «демократия-леваяпартия-праваяпартия» вы вынуждены заниматься всеми тремя ростками одновременно. ОДНОВРЕМЕННО! А это трудно до чрезвычайности.

Было бы легко, так мы бы все уже жили в земном отражении небесного Иерусалима, который марксисты на своём суконном языке называют Коммунизмом. Однако данная в ощущениях реальность подсказывает нам, что мы там не живём.

Ну так вот — спасая в Южной Корее крестьянство, американцы создавали будущего массового избирателя правого политического фланга. Государственное строительство началось с того, что множество маленьких корейских Каинов должны были слепить собою колонну Яхин. Правую ногу государства.

С крестьян начали потому, что они уже были под рукой. Их не нужно было создавать. Их нужно было лишь организовать.

И деревьями дело не ограничилось. В Южной Корее была проведена земельная реформа, примерно такая же, как и до того в Японии. Крупными земельными собственниками-корейцами занималось правительство Ли Сын Мана, но вот что касается земли, принадлежавшей японским частным лицам, японским корпорациям и японскому государству, то вся она была американцами конфискована и роздана корейским крестьянам.

Когда реформа подошла к концу, то выяснилось, что доставшийся среднему корейскому крестьянину средний надел оказался слишком маленьким, и по этой причине издержки по его обработке с точки зрения интересов государства выглядели неоправданно высокими — и тогда американцы по всей Южной Корее на базе каждой (в самом буквальном смысле каждой) деревни создали сельхозкооперативы. Точно так же, как в Японии США создавали профсоюзы, в Южной Корее они создавали коллективные хозяйства крестьян, что немножко противоречит известному нам учению о зверском оскале капитализма.

А ещё они создавали в деревнях клубы, не для развлечений, хотя в клубах этих можно было и развлекаться, а с той целью, чтобы крестьяне разных кооперативов могли делиться производственным опытом. «Сделай сам и покажи другому.» Ну и фермы по выращиванию племенного скота, вакцинация, улучшенные сорта зерна, мелиорация, снижение процента на займы в сельхозбанках, птицефермы, лаборатории, бойни и холодильники, и много-много всякого разного другого, что всемерно способствовало росту урожайности и поголовья.

Старания американцев понятны, они взялись за реабилитацию одной ноги создаваемого ими государства, так что нога эта должна была быть мускулистой и «крепкой кости».

Но мы ведь пришли к выводу, что делать всё нужно одновременно, и к одной ноге государству нужна нога другая.

Попробуйте мысленно поставить себя на место «прогрессоров». Вот есть у вас страна, пусть это будет Республика Корея, страна эта аграрная, населённая главным образом крестьянами, людьми консервативными и косными, слово «демократия» из них мало кто слышал, а уж что это слово означает они совершенно точно даже и понятия не имеют. Как и не имеют они понятия, что им предстоит превратиться в будущем в «правый электорат», в корейских Тори. А вам между тем нужен ещё и массовый левый избиратель как опора будущей левой партии. Где его, этого избирателя, взять? Из кого его создать? В крестьянской-то стране?

Индустриализация когда ещё будет, а избиратель вам нужен через год-два.

Что бы вы сделали? Кто бы у вас пошёл на левую ногу? Из какого материала вы бы начали строить подпирающую государство колонну Боаз?

PS. Кто не в курсе терминологии — Боаз и Яхин, в Синодальном переводе Иахин и Воаз — два медных, латунных или бронзовых столба, которые, согласно Библии, стояли в притворе Храма Соломона — Первого Храма в Иерусалиме.

Северная колонна также символизирует разрушение, первозданный Хаос; Южная — созидание, упорядоченность, систему, внутреннюю взаимосвязь. Это Земля и Космос, Chaos и Amber. Между колоннами могут изображаться ступени, которые символизируют испытания и очищение стихиями при получении масонского посвящения.