Есть у меня суровое подозрение, что мышление в рамках себя любимого обречено. Завернуться в шарик и думать о себе как о черепашке, тихо ползущей через безумный мир – можно. Возюкать по полу три–четыре идеи и наслаждаться их оригинальностью — тоже не сложно. Сложно обнаружить себя со стекающей слюной и глупым хихиканьем, сидящим внутри себя и теребящим пиписку своего эго.
К моему великому сожалению человек в одиночестве не превращается в зверя, а деградирует через подростка в ребенка и далее – в слизь. А как это волнительно со всхлипом очнуться и обнаружить себя в ванной из собственных выделений, да…
Как образ: вся страна работала, люди отдавали предпоследние и через немогу запустили космонавта на орбиту, а он там сидит теперь в комфортабельной капсуле, кушает творог с черничным вареньем и вещает о своем одиночестве и оторванности от людей. Рассказывает басни о космосе, недоступном для понимания крестьянами.
Короче, хорошо было прикидываться одиночкой, до тех пор, пока я не понял, что просто паразит внутри социума. Было это так: я вышел на солнечную поляну и решил остаться там на несколько дней. Прошлое лето было сухим и проплешина болота совсем высохла, образовалась широкая поляна с хорошей и мягкой травой. Вот в этой травке я и поставил палатку и решил исследовать лес вокруг. Повесил растяжки из лески вокруг стоянки, раскатал спальник у спиртовки и начал готовить ужин. Вечерело, но небо было чистым и без звезд. Северное лето, оно такое, да – небо как грязная простыня – глазу не за что зацепиться. Я лежал на примятой траве и вокруг была высокая трава и пустое небо сверху. Никаких раздражителей. Ни луны, ни солнца. Я снял бумажную этикетку с банки и поставил еду разогреваться. Привычно скомкал бумажку и вертел ее в руках, но от скуки развернул и начал рассматривать. Привычные слова: состав, калорийность, ГОСТ, производитель. Что–то там еще. И вдруг всё это начало раскрываться в образы людей. Они, там, где–то на комбинате, делали бумагу. Они растили корову и заботились о ней и убили её, сварили её мясо по ГОСТу и запаковали в жестянку, и жестянка появилась не из воздуха, а была произведена из металла, а металл… Сотни, тысячи людей работали чтобы я смог поесть, наслаждаясь одиночеством. Мой нож дали мне люди. Палатку, спальник, горку, трекинговые ботинки и рюкзак дали мне люди. Всё, что у меня было, кроме текстов в блокнотике, дали мне люди.
А я не дал им ничего. Меньше чем ничего – я, напившись пьяным, писал им деморализующие и тоскливые рассказики и еще радовался если удавалось собрать сливки с дебилов. Молодчинка, хорошо развлёкся, ничего не скажешь. Простыми словами – это было просветление. Я – это производная от других. Можно сколько угодно бежать сломя голову в закат, но я всё равно буду кровь, плоть и вещи других. А если мне удастся сбежать, то я деградирую в слизь. Всё очень просто. Откровения они видимо вообще простые.
И еще они ничего не меняют. Брехня это всё про просветленных и прочую нехристь. Так, мелкие оправдания. Если берешь еду из рук других, то не прикидывайся Буддой, а и иди работать, сука. Так я говорил себе выходя на перрон чтобы уехать на электричке домой.
Само собой, в городе всё забылось. Откровения и просветления леса, простые и незатейливые истины смылись в привычном потоке воображения города. О да! Здесь можно быть паразитом бесконечно, другие потерпят. Бухай, пиши, издевайся над собой и другими – всё что угодно лишь бы не читать этикетку на банке с едой, которую тебе дали. За красивые глаза вероятно. Ну или как мне – за самобытность мышления, епт.
И никаких выводов, между прочим. Просто запахло весной и я раскатал палатку на полу в квартире, просто посмотреть – в порядке ли там всё. Как–то сразу накатило. И стало невыносимо мерзко, как в ванной из выделений. Год прошёл, а ничего не сделано.
И, сука, не факт, что дальше будет лучше.